Наконец, в центре ее стояла высокая, молодая и, судя по наполовину прикрытому маской лицу, прекрасная особа.

На ней был наряд обыкновенной молочницы.

Она ораторствовала – весьма недурно, но при этом дурно отзывалась об окружающих, многие из которых не могли скрыть своего скверного расположения духа, вызванного остротами дамы.

Помимо прочего, добавим, что к каждому молодому человеку она обращалась по имени, но при этом на «вы», на смену которому тогда еще не пришло дерзкое, если не сказать грубое, тыканье, которое сегодня в такой большой чести.

Огромный успех молочнице обеспечивало то обстоятельство, что саму ее никто не мог узнать, и это инкогнито приводило в ярость дюжину хлыщей в манишках, на которых она безжалостно обрушивалась.

– Не надо в меня так внимательно вглядываться, господин д’Аржелес, – неожиданно обратилась она к молодому человеку двадцати одного года от роду, – уж кого-кого, а меня вам не убедить в том, что вы близоруки. Приберегите эту уловку для рекрутской комиссии, освободившей вас от воинской службы.

Все прыснули со смеху.

– Но мадам… – с трудом выговорил несчастный Аржелесс.

– Вы хотите знать, кто я?

– Только это и больше ничего.

– У вас ничего не получится.

– Почему?

– Потому что вы меня не знаете.

– Вот так история! – произнес один из паликаров.

– Уверяю вас, господин де Сентак, – убежденно сказала дама.

Молодого человека со скрытым под маской лицом крайне удивило, что его узнали.

– В скобках замечу, господин де Сентак, что рада вас видеть. Как поживает госпожа де Сентак?

– Моя жена?

– Она самая. Ей давно позволено вернуться из ваших владений в Беноже, где вы из предосторожности каждый год запираете ее больше чем на шесть месяцев?

– Какое отношение моя жена может иметь к вашим речам?

– Ах, да никакого, ведь она особа мудрая и на редкость очаровательная. Потому-то все и удивляются, что вы изводите ее ревностью, которую вполне можно было бы назвать беспощадной.

– Вот ты и попался! – прошептал один из молодых холостяков.

– На этот раз, любезная молочница, пророческий дар вас подвел, – молвил де Сентак, – ведь я не ревную жену, вы плохо осведомлены.

– Вы себе льстите, сударь.

– Как прикажете вас понимать?

– Как хотите, так и понимайте. Кроме того, позвольте заметить, в виде доброго совета, что вам следовало бы проявлять больше деликатности и не обманывать госпожу де Сентак.

– Мне?

– Да, в один прекрасный день она разглядит в вас злобного развратника, и тогда…

– И что тогда?

– И тогда плевать ей будет на общественное мнение и правила приличия.

Сентак вздрогнул.

– И потом, вам было бы поделом, если бы она явилась на этот костюмированный бал.

При этих словах Сентак поспешно и с недоверием огляделся по сторонам.

Молочница, воспользовавшись подвернувшимся случаем, чтобы продемонстрировать премилые зубки, весело расхохоталась.

– И он еще осмеливается утверждать, что не ревнив! – воскликнула молодая дама.

И хитро добавила:

– Послушайте, вы что, хотите, чтобы я показала вашу жену?

– Прошу вас, – ответил Сентак, разволновавшись не на шутку, – не говорите так.

– В самом деле?

– Если вы что-нибудь знаете о мадам да Сентак, скажите мне. Уверяю вас, когда я ее накажу, ей будет не до смеха.