Но вам нужно больше, гораздо больше, Динар!
Динар переглянулся с Евгеньичем: откуда этакие выхлопы? От кого?
— Я вас не морочу, мадам Натали, — сказал, приосанясь, Динар, — да, есть задачи, но не те, которые вы себе надумали или кто-то вам нашептал, простите… Нам нужно ваше присутствие в замке, чтобы держать под контролем этого престарелого дурня. Он ведь очень не любит нас, русских, а человек он, как ни странно, влиятельный и нам нужно его, как говорится по-простому, переманить! Так, Евгеньич?
Проскурников подтвердил: так, точно так, пусть Наташа не волнуется. Она же знает, как он, Проскурников, к ней относится? Разве может она подумать, что он позволит втянуть ее в авантюру, дурно пахнущую?
Наташа хотела было сказать, что она все понимает, тем более что для задуманного ею она должна быть с ними в полном согласии и дружбе, и она кивнула истово — да, если она и не доверяет абсолютно Динару, то уж Александру Евгеньевичу — всецело!
Вдруг Наташа встала и попросила тост.
— Я не отниму много времени, но сказать мне это необходимо. Я с вами! — Глаза у Наташи сверкали, она была как натянутая струна (Динар даже залюбовался ею). Проскурников был менее доволен. Как всякий способный сыщик, он в прямых действиях и словах всегда улавливал второй смысл, а то и третий. И ему казалось, что тут что-то не так, хотя Наташа казалась искренней и ни капли фальши не чувствовалось в ее заявлении…
Динар встал и торжественно поцеловал Наташу троекратно, по-русски. Облобызал ее и Проскурников, он удивился, что кожа у нее горела огнем, а с виду заметно не было, и это тоже ему не нравилось.
Пошли тосты-речи. Следом за Наташей встал Динар. Было так, будто происходит большой официальный, но свой прием, на котором надо сказать что-то важное и значительное.
Динар сказал:
— Я долго ждал этого часа. Были у нас с Наташей прекрасные времена, были и трудные: недопонимание, какая-то неприязнь, подозрительность и прочее, не буду вспоминать. Наташенька! Я рад!
— Хотите сюрприз? — крикнула Наташа. — Я его прибе-рега-ала!.. А что вы скажете на это? Меня сегодня, сейчас, ждет у себя барон, а? Каково? Аннелоре договорилась. Она мне звонила утром, и я ее попросила: мол, у меня жутко на душе, я не могу находиться одна, и единственный человек, который мог бы меня утешить, успокоить, — барон. Сработало! Ждет! Хотите — поедем вместе? Вы увидите, как я войду в ворота, а вы на моей машине отправитесь куда вам угодно! А я скажу, что тайно приехала на такси, и такого там наведу!
— Ну, Наташа, ну умница, — твердил Динар, покачивая головой. Повернулся к Проскурникову: — Как тебе идейка? Сверкает? Едем немедля. Проверка боем! Если войдет — значит точка!
— Ты что, Динар, не веришь? — возмутилась Наташа. — Едем. Увидишь! Ладно, я пошла переодеться, не так же мне ехать к нему!
Наташа вышла. Проскурников уже сам ничего не понимал. Зачем они поедут? Хочет ехать, договорилась? Пусть едет. Завтра расскажет.
Но Динар не принимал в расчет никакие его поучения и доводы — он считал, что ехать надо. Тут все и откроется — правду она говорит или нет.
Вышла Наташа. В свитере, джинсах, с сумочкой на плече…
Сели в машину — Наташа за руль. Динар угнездился рядом, Проскурников сзади.
Тронулись. Наташа взяла сразу такой разгон, что Проскурников заорал:
— Э-э! Ты что, на гонках?
Наташа обернулась, вовсе отвернувшись от дороги:
— А что? Я всегда так езжу…
Они выехали из города и неслись теперь по аллее среди старых дубов, сквозь которые просвечивали горы. Фонари ярко горели, и асфальт светился, — прошел дождь.
Проскурников вдруг понял, что поворот к замку они проскочили. |