— Но Павла Слепцова вы убрали в Москве, — напомнил Караев.

— Это уникальный случай, — согласился Большаков, — он работал на французскую разведку и невольно мог подставить нашего информатора, который уже несколько лет работает на нас. Нужно было выбирать. Либо безопасность нашего агента, которого мы искали столько лет и с таким трудом заполучили, либо жизнь бывшего офицера спецслужбы, предавшего своих товарищей. Мы свой выбор сознательно сделали. И вы тоже должны его сделать, Караев. Я понимаю, что вы были друзьями, но это тот случай, когда предают именно свои. Он был предателем и не заслуживал никакой пощады.

Караев молчал. Он вспоминал дорогую квартиру своего друга, его машины, его расходы. Как легко объяснял Павел все эти покупки кредитами, полученными в банке, где он работал. Как легко в это верил сам Тимур, ни разу даже не заинтересовавшийся, на каких условиях банк выделял такие деньги своему сотруднику, работающему на самой рядовой должности в службе безопасности.

— Вы со мной согласны? — спросил Большаков.

— Не во всем, — ответил Тимур, — но у меня есть два условия. Прежде чем я к вам приду. Во-первых, дело Павла Слепцова. Ничего изменить уже нельзя. Но можно как-то облегчить страдания его вдовы. Я предлагаю продумать вариант возвращения тела погибшего его семье. Можно придумать, что его сбила машина и неопознанный труп несколько дней пролежал в морге. Можно придумать, что у него начался острый сердечный приступ и он скончался по дороге в больницу. Словом — все, что угодно. Но сделать так, чтобы эта пугающая неизвестность закончилась и его несчастная вдова получила бы могилу, куда могла приносить цветы.

— Мы обычно подобного не практикуем, — сказал Большаков, задумавшись, — но если вы считаете, что так будет правильно, мы подумаем. Я вам обещаю, что мы что-нибудь придумаем. Но с уловием, что вы не будете настаивать на вскрытии его тела.

— Безусловно. Это я беру на себя.

— А второе условие?

— Я заранее вас предупреждаю, что в подобных акциях никогда и ни при каких обстоятельствах не буду принимать участия. Я аналитик, а не ликвидатор, надеюсь, это вы понимаете.

Большаков улыбнулся.

— Дорогой Тимур Аркадьевич, — весело сказал он, — я только сейчас подумал, что вы несколько оторвались от вашей прежней работы. Дело в том, что найти нужного ликвидатора не очень сложно. Профессионалов везде мало, но убийцу не нужно даже готовить. Их всегда много. А вот с аналитиками сложнее. Здесь нужны мозги, и мозги подготовленные. Кого попало нельзя взять с улицы и обучить. Поэтому нам важен ваш мозг, а не ваше умение стрелять. Хотя стреляете вы тоже неплохо.

Большаков умолк, затем неожиданно спросил:

— Скажите, как нам быть? Оставить все как есть? Мало того, что мы проиграли «холодную войну», позволили развалить свою страну, опрокинули свою экономику, устроили массу локальных гражданских войн по всему периметру наших границ, получили чужие войска в нескольких километрах от наших столиц, так надо еще и забыть про предателей? Про тех, кто помогал разрушать нашу страну? Каждый из них не просто предал свою страну и свою прежнюю жизнь. Каждый из них виновен в гибели и муках очень многих людей. Они ведь не просто переходили на сторону врага, они сдавали ему наших агентов, наших информаторов, наших осведомителей. Сколько сотен людей замучили пытками, убили, растерзали. Сколько жизней они растоптали, сколько семей. И все забыть? Простить? Вам не кажется, что это будет слишком большим подарком таким людям. Они уверены, что КГБ больше не существует и поэтому они могут спокойно тратить свои «сребреники», полученные за предательство. КГБ действительно нет. Но мы остались. И мы не забыли о каждом из них.