Луна освещала проход. Тень волка появилась на полу. Я сжала прут до боли, понимая, что от одного-единственного движения зависит моя жизнь. Какого цвета был волк? Кажется, серый.

Я вышла из-за комода, едва он прошел в середину комнаты. И не дала ему шанса обернуться. Собрав все силы, я ударила. Прут вошел в шею волка, пригвоздив его к полу, и предсмертный скулеж отозвался в моей голове болью. Он еще дышал, когда я уходила, но с такой раной невозможно было выжить. Я ускользнула. На этот раз ускользнула.

Добраться до телефона было сложно. И незаконно. Но выбора особого не было: припозднившийся студент прилег отдохнуть, а его трубка была конфискована. Потом я буду сильно жалеть об этом и, поскольку записала его имя и фамилию, вышлю новый телефон. Но годы постоянных переездов, многочисленные встречи с охотниками, дела, в которые я влезала, научили не гнушаться любых способов выжить. В конце концов, парень придет в себя через полчаса, никто его не заметит и ничего ему не сделает в месте, куда я его оттащила. Лишится телефона, но все равно получит от меня новый.

- Можешь приехать за мной? – сказала я, когда отец взял трубку. – Я на проспекте Мира. Возле магазина кафеля, во дворе. Возьми с собой какую-нибудь одежду. Неважно, какую.

- Ты не можешь превратиться? – с отца мигом слетел сон. – Еду.

Уже в машине, когда он напряженно наблюдал, как я застегиваю длинную рубашку и вытираю руки и лицо влажными салфетками, он спросил:

- Что все-таки случилось? Ты не говорила, что собираешься заняться чем-то опасным.

- Я и не собиралась. Вышла на пляж, пробежаться и искупаться. Нарвалась на охотника. Уж не знаю, что он там делал, на водичку любовался, наверное.

- Охотника? Из твоей стаи?

- Эта стая никогда не была моей. Она была маминой. Он узнал меня, почувствовал. И убежать я не успела: получила прямо в шею укол наркотика. Его разрабатывала мама, он блокирует превращение, заставляя вернуться в человеческую форму. Я цапнула его за ногу в последний момент и убежала, а в каком-то переулке превратилась. Пришлось импровизировать. Охотник мертв, но нужно будет замести следы.

- А телефон где достала? – поинтересовался отец, не отрывая взгляда от дороги.

- Украла. Не спрашивай. Просто отвези меня домой.

- Что с рукой?

Я перевязала руку платком, но он весь пропитался кровью. Наверное, мой запах тянется на многие километры. Не учуял бы кто из Звонаревых. Если они все оборотни, конечно.

- Пришлось порезать, чтобы сбить со следа.

- Охотник успел сообщить о тебе? Снова придется переезжать?

- Нет, - я покачала головой. – Я подставлю все так, словно он пропал где-то в районе Сочи. Или Краснодара, например. С Новобеломорском не свяжут. Не о чем беспокоиться.

Пожав плечами и пробормотав что-то вроде «как знаешь», отец свернул во дворы. Я откинулась на спинку, отдыхая. Нелегко далась мне безобидная прогулка. И с каждым разом встречи с прошлым становились все опаснее.

Волк

Волк бежал, что было сил. Ему было плевать, заметит ли кто-то волка в городе. Плевать, напугает он кого-то, или покалечит. Значение имел лишь запах, который вел его вперед. Запах крови.

Она была ранена. Ей было страшно. Эти две мысли бились в мозгу зверя, затмевая разум, заставляя едва ли не скулить от тревоги. Да, ему было невыносимо даже думать о том, чтобы потерять девушку, так и не найдя ее. Если он увидит мертвую волчицу, он утопит город в крови, потому что хуже этой боли что-то вообразить сложно. Волк утонул в этом чувстве с первого момента их встречи в лесу, и поделать ничего не мог.

Запах вел вглубь улицы, в какие-то мрачные запустелые дворы. Обшарпанное брошенное здание с выбитыми стеклами, покосившейся крышей и горами мусора вокруг. Сердце волка билось неистово, он не хотел, чтобы оправдались самые худшие его подозрения.