Пакуйся, ага. Чего там паковаться старому псу? Ну, насчет старого погорячился, но в целом – все верно. Вон он, мой рюкзак, стоит себе в шкафу. А мирно-походная одежда спит на вешалке. Скромность украшает мужчину. Да и женщину тоже. Как там с гермафродитами и трансгендерами, не знаю. Не православно оно, тьфу и растереть. Пепел, в смысле, оставшийся после костра с бабомужиками. И сверху посыпать солью. И полить святой водой, точно вам говорю.

Остальное шмотье? Да я вас умоляю, хрен на него. Две пары джинсов даже не распаковал, костюм этот, «Боско», обувь какая-то. Пусть себе горничные заберут. У каждой небось дома есть сын, племянник или внук. Как раз подойдет.

Спросите, на кой ляд бродяга Хэт все ж таки прется в Зону? Вместо того чтобы слинять по-тихому? Ну, как сказать так, чтобы однозначнее однозначного? Да все крайне просто.

Это дело принципа. Это мои деньги. Мои деньги, что теперь как бы и не мои.

Воевать с Дедом Маздаем? Увольте, не самоубийца. Это только в кино штурмовик разведки спецназа морской пехоты боевой бурятской дивизии МВД ВМФ ГРУ ФСБ в одиночку уничтожит уголовного авторитета на два щелчка пальцами. С Маздаем у меня такое не проканает. Не беспокоить же ребят по этому поводу, правильно? Мало того что половина товарищей в Зоне за Периметром плевать на тебя хотели, так дело же не только в этом. Маздай живет в Столице. Здесь покупку серьезной партии оружия отследят быстро и накроют. А с собой везти – самоубийство. Так что…

Так что, пусть есть и еще сбережения, спрятанные так, что не найти, надо идти. Глупо? Да. Но за эти кусочки золота, пачки купюр и электронные цифры с несколькими нолями после единицы рисковал своей головой. И отдавать за просто так какому-то упырю? Да хрен на воротник.

– Ты долго с девой разговаривать собираешься? Она ж нарисованная.

Мара хохотнула. Какая дева? А, да. Местный колорит. Номер-то для влюбленно-новобрачных. Интерьер соответствующий, картинки всякие. И пялился-то аккурат на одновременно поджарую в талии и роскошнобедрую кофейнокожую красотку, подмигивающую самым что ни на есть развратным способом. Высунув кончик языка в самом краешке рта.

– Ритуал, на счастье. Не мешай опытному сталкеру свято соблюдать собственные причуды, связанные с мракобесием и предрассудками.

– Ну-ну… – Мара взяла с блюда яблоко и сочно хрупнула, прокусив зеленую кожицу, слизнула капли сока с нижней губы. – Тебе просто нравится на голых баб пялиться. Даже нарисованных.

А, ну тебя! Махнул рукой и начал переодеваться. Не, а что, мне еще во вторую комнату уходить переодеваться? Надо ей меня пасти – пусть пасет. Нового ничего не увидит, и брезговать особо нечем. Не фитнесообразный красавец, и что?

– Клевый шрам. Тебя медведица за задницу хватала?

Вот ведь, а?

– Типа того. Покажу в Зоне.

– Хорошо. Если что, то медведица. Ты же у меня охотник-любитель.

– Ты о чем?

Мара положила на стол небольшую карточку. Свидетельство о браке. Хренатушки себе…

– Мы с тобой едем в медовый месяц. А Зона – наш с тобой свадебный подарок, если что. На прощание с твоей работой у Периметра. Я же у тебя люблю экстрим.

Повернулся к ней и посмотрел с большим удивлением.

– Ты думаешь, кто-то там купится на это?

– А не по барабану?

Шаг за шагом. Шелест под ногами. Подошвы в труху стирают всякую дрянь, копившуюся годами. Штукатурку, обвалившуюся с порыжевшего потолка, украшенного весенними наплывами и глубокими трещинами. Жалкие останки мокриц, тараканов, жуков и прочего насекомьего царства. Кремово-желтое крошево рассыпавшихся старых костей.