От ее слов у него сразу разыгрался аппетит. Она продолжала говорить, предваряя его отказ.

– От силы десять минут. Я постоянно что‑нибудь стряпаю. Это так просто. И даже полезно. Почему не доставить себе удовольствие. Когда на душе совсем погано, приготовь что‑нибудь вкусненькое. Вскипячу чайник, хлеба поджарю, а там можно и потолковать.

Мартин Бек понял, что отказываться бесполезно. Видно, эта маленькая женщина не лишена упрямства и силы воли, умеет на своем настоять.

– Спасибо, – покорно произнес он.

Она уже действовала. С шумом, с грохотом, но толково и быстро.

Мартин Бек никогда еще не видел такой сноровки, во всяком случае в Швеции.

Семь минут ушло у нее на то, чтобы приготовить чай и шесть ломтей поджаренного хлеба с тертым сыром и кружками помидора. Пока она молча трудилась, Мартин Бек пытался сообразить, сколько же ей все‑таки лет.

Садясь напротив него, она сказала:

– Тридцать семь. Хотя большинство находят меня моложе.

Мартин Бек оторопел.

– Как ты угадала?..

– А что, ведь верно угадала? – перебила она. – Ешь.

Бутерброды были очень вкусные.

– Я вечно голодная, – объяснила Рея. – Ем десять, а то и двенадцать раз в день.

– Обычно у людей, которые едят десять, а то и двенадцать раз в день, возникают проблемы с весом…

– И ни капельки не толстею, – сказала она. – А хоть бы и потолстела. Плюс‑минус несколько килограммов ничего не меняют. Во всяком случае, я не меняюсь. Правда, если не поем, огрызаться начинаю.

Она живо управилась с тремя бутербродами. Мартин Бек съел один, подумал и взял второй.

– Похоже, у тебя есть что сказать о Свярде, – сказал он.

– Пожалуй…

Они понимали друг друга с полуслова. И почему‑то это их не удивляло.

– У него был какой‑нибудь заскок?

– Вот именно, – подтвердила Рея, – с причудами мужчина, большой оригинал. Я никак его не могла раскусить и была только рада, когда он переехал. Что же с ним все‑таки приключилось?

– Его нашли в его квартире восемнадцатого июня. Минимум полтора месяца пролежал мертвый, а то и больше. Вероятно, два.

Она поежилась.

– Кошмар. Пожалуйста, не надо подробностей. Я слишком впечатлительна, чтобы всякие ужасы слушать. Потом еще приснится…

Он хотел сказать, что она может быть спокойна на этот счет, но понял, что в этом нет надобности. Тем более, что она уже продолжала:

– Одно могу сказать тебе точно.

– Что именно?

– В моем доме ничего подобного не случилось бы.

– Это почему же?

– Потому что я бы этого не допустила.

Она подперла ладонью подбородок, так что нос оказался между средним и указательным пальцами. У нее был довольно крупный нос, руки крепкие, ногти острижены. Глаза строго смотрели на Мартина Бека.

Вдруг она поднялась и подошла к полке. Покопалась, отыскала спички, сигареты и закурила, глубоко затягиваясь.

Потом потушила сигарету, съела еще один бутерброд и, понурила голову, положив локти на колени. Наконец подняла взгляд на Мартина Бека.

– Может быть, я не упасла бы его от смерти, но, во всяком случае, он не пролежал бы так два месяца. И двух дней не пролежал бы.

«Да уж наверно», – сказал себе Мартин Бек.

– Квартиросдатчики в этой стране, – продолжала Рея, – последняя сволочь. Что поделаешь, строй поощряет эксплуатацию.

Мартин Бек прикусил нижнюю губу. Он ни с кем не делился своими политическими взглядами и вообще избегал разговоров с политической окраской.