Дэвид Битти никогда не командовал: «Два румба ближе к противнику!» Согласно всем доступным источникам, он сказал: «Четфилд, что‑то неладно сегодня с нашими кораблями, черт бы их побрал. Два румба влево!»

Правда, суть от этого не менялась, ведь два румба влево в этом случае было все равно что два румба ближе к противнику.

И еще: когда Гито приснился ему в облике Каррадина, он стрелял из пистолета «хаммерли интернешнл». Теперь же, когда он походил на Эрикссона, у него в руке был «деррингер».

Не говоря уже о том, что в Балаклавском бою один только Фицрой Джеймс Генри Сомерсет был в реглане.

В этих снах все шиворот‑навыворот.

Мартин Бек поднялся, снял пижаму и принял душ.

Ежась под холодными струями, он думал о Рее.

По пути к метро он думал о своем странном поведении накануне вечером.

Сидя за письменным столом в кабинете на аллее Вестберга, он ощутил вдруг острый приступ одиночества.

Вошел Колльберг, спросил, как он поживает. Затруднительный вопрос. Мартин Бек отделался коротким:

– Ничего.

У Колльберга был совсем задерганный вид, и он почти сразу ушел. В дверях он обернулся.

– Кстати, дело на Хурнсгатан как будто выяснено. И у нас есть все шансы схватить Мальмстрёма и Мурена с поличным. Правда, не раньше следующей пятницы. А как твоя запертая комната?

– Неплохо. Во всяком случае, лучше, чем я ожидал.

– В самом деле? – Колльберг помешкал еще несколько секунд. – По‑моему, сегодня ты выглядишь уже бодрее. Ну, всего.

– Всего.

Снова оставшись в одиночестве, Мартин Бек принялся размышлять о Свярде.

Одновременно он думал о Рее.

Он получил от нее гораздо больше, чем рассчитывал, – как следователь, естественно. Целые три нити. А то и четыре.

Свярд был болезненно скуп.

Свярд всегда – ну, не всегда, так много лет – запирался на сто замков, хотя не держал в квартире ничего ценного.

Незадолго перед смертью Свярд тяжело болел, даже лежал в онкологической клинике.

Может быть, у него были припрятаны деньги? Если да, то где? Может быть, Свярд чего‑то боялся? Если да, то чего? Что, кроме собственной жизни, оберегал он, запираясь в своей конуре?

Что за болезнь была у Свярда? Судя по обращению в онкологическую клинику – рак. Но если он был обречен, то к чему такие меры защиты?

Может быть, он кого‑то остерегался? Если да, то кого?

И почему он переехал на другую квартиру, которая была и хуже, и дороже? Это при его‑то скупости.

Вопросы.

Непростые, но вряд ли неразрешимые.

За два‑три часа с ними не справишься, понадобятся дни. Может быть, недели, месяцы. А то и годы. Если вообще справишься. Что же все‑таки показала баллистическая экспертиза? Пожалуй, с этого следует начать.

Мартин Бек взялся за телефон. Но сегодня у него что‑то не ладилось: шесть раз он набирал нужный номер, и четыре раза слышал в ответ: «Минуточку!» – после чего наступала гробовая тишина. В конце концов он все‑таки разыскал девушку, которая семнадцать дней назад вскрывала грудную клетку Свярда.

– Да‑да, – сказала она, – теперь припоминаю. Звонил тут один из полиции насчет этой пули, всю голову мне продолбил.

– Старший инспектор Рённ.

– Возможно, не помню. Во всяком случае, не тот, который сначала вел это дело, не Альдор Гюставссон. Явно не такой опытный, и все время мямлит «угу» да «угу».

– Ну и что же?

– Ведь я уже говорила вам в прошлый раз, полиция поначалу довольно равнодушно подошла к этому делу. Пока не позвонил этот ваш мямля, никто и не заикался о баллистической экспертизе.