Наташа заинтриговала меня еще больше.

– Хорошо, – сказал я, – можно мне подумать до утра?

Она не возражала.

Из консультации я поехал не домой, а в городскую библиотеку. Взяв сразу несколько подшивок газет, я внимательно прочел все публикации о перестрелке 6 октября 1994 года на Петровско Разумовском рынке. Теперь я знал фамилии и имена погибших милиционеров, что опасный преступник при задержании был тяжело ранен, что он совершил два побега из мест заключения.

Почему же я решил принять это дело к защите? Меня будто заставила какая то таинственная сила. Шутка ли: убить сразу троих работников милиции – что и говорить, дело и впрямь очень громкое и интересное. И хотя оно сложное, опасное и рисковое, но мне тогда показалось, что я как то сумею помочь моему клиенту.

На следующее утро мы вновь встретились с Наташей и поехали в мою консультацию, чтобы заключить соответствующий договор о правовой помощи и выписать ордер, который дает адвокатам право участвовать в следствии или на суде.

Наташа сказала мне, что в Московской городской прокуратуре по этому делу создана специальная бригада во главе с одним из начальников отдела.

– Я должна еще кое о чем вас предупредить, – сказала Наташа. – Вам, вероятно, об этом сообщат в прокуратуре. Помимо всего прочего, мой муж обвиняется и в убийстве лидеров уголовного мира. Поэтому я бы хотела, чтобы в условиях нашего контракта был записан специальный пункт о том, что вы никому из своих клиентов, особенно из братвы, не должны говорить, что защищаете моего мужа и где он сидит…

Ну что ж, дело, выходит, по всем статьям громкое, и клиента, оказывается, придется защищать не только в зале суда.

«Какого негодяя и подлеца вы защищаете!..»

Я ехал в городскую прокуратуру на Новокузнецкой. Специально решил не сообщать заранее следователю о своем визите. Мне то хорошо знакомы приемчики следователей: работая с подозреваемым и стараясь выиграть какое то время, они затягивают допуск адвоката к делу под самыми различными предлогами: то им некогда, то у них срочное совещание, то клиент заболел… Поэтому я и решил появиться в прокуратуре неожиданно.

Хотя я знал и фамилию, и номер кабинета следователя, но при пропускной системе в прокуратуре без его предварительного приглашения не смог бы проникнуть в здание. Поэтому я набрал номер знакомого мне следователя, с которым у нас были неплохие отношения. Не так давно я работал с ним по одному из уголовных дел, и оно в ближайшее время должно было быть направлено в суд. Так что он ничуть не удивился, что я напросился к нему на прием. Пробыв у него несколько минут, я вышел в коридор и поднялся на третий этаж.

Постучавшись в дверь следователя Уткина, я тут же вошел в кабинет. Кроме самого Уткина, за столом сидели еще двое: один из них смотрел телевизор, другой что то писал.

Они не обратили на меня никакого внимания. Я решил представиться, а потом сказал:

– Я адвокат Александра Солоника.

Они моментально, будто сговорившись, обернулись и уставились на меня. В кабинете воцарилась тишина.

Наконец Уткин, смерив меня взглядом, спросил:

– А документы у вас есть?

– Конечно, есть, – ответил я и положил ему на стол адвокатское удостоверение и ордер, выписанный только что в юридической консультации.

Уткин долго и тщательно рассматривал мое удостоверение, а потом столь же внимательно изучил ордер. Он попросил меня выйти, чтобы проверить мои полномочия.

Я усмехнулся:

– Неужели вы думаете, что зная, насколько серьезна и компетентна ваша организация, я предъявлю вам фальшивый ордер или поддельное удостоверение?

– Я уверен, что вы этого не сделаете, но я должен все проверить.

Как я потом понял, целью была не проверка а, скорее всего, координация дальнейших действий в связи с моим неожиданным появлением.