Изменить размер шрифта - +

 

Ударил я так, чтоб выскочил шар. Не тут-то было, он дуплетом и упади. Опять моя партия.

 

– Послушай, – говорит, – Петр (Петрушкой не назвал), я тебе сейчас не могу отдать всех, а через два месяца хоть три тысячи могу заплатить.

 

А сам весь кра-асный стал, дрожит ажно голос у него.

 

– Хорошо, – говорю, – сударь.

 

Да и поставил кий. Он походил, походил, пот так с него и льет.

 

– Петр, – говорит, – давай на все.

 

А сам чуть не плачет.

 

Я говорю:

 

– Что, сударь, играть!

 

– Ну, давай, пожалуйста.

 

И сам кий мне подает. Я взял кий да шары на бильярд так шваркнул, что на пол полетели: известно, нельзя не пофорсить; говорю:

 

– Давай, сударь!

 

А уж он так заторопил, что сам шар поднял. Думаю себе: «Не получить мне семисот рублей; все равно проиграю». Стал нарочно играть. Так что же?

 

– Зачем, – говорит, – нарочно дурно играешь?

 

А у самого руки дрожат; а как шар к лузе бежит, так пальцы растаращит, рот скривит да все к лузе и головой-то и руками тянет. Уж я говорю:

 

– Этим не поможешь, сударь.

 

Хорошо. Как выиграл он эту партию, я говорю:

 

– Сто восемьдесят рубликов за вами будет да полтораста партий; а я, мол, ужинать пойду.

 

Поставил кий и ушел.

 

Сел я себе за столик против двери, а сам смотрю: что, мол, из него будет? Так что ж? Походит, походит – чай, думает: никто на него не глядит – да за волосы себя как дернет, и опять ходит, бормочет все что-то, да опять как дернет.

 

После того дней с восемь не видать его было. Пришел в столовую раз, угрюмый такой, и в бильярдную не зашел, Увидал его князь.

 

– Пойдем, – говорит, – сыграем.

 

– Нет, – говорит, – я больше играть не буду.

 

– Да полно! пойдем.

 

– Нет, – говорит, – не пойду. Тебе, – говорит, – добра не сделает, что я пойду, а мне дурно от этого будет,

 

Так и не ходил дней с десять еще, а потом на праздниках как-то заехал, во фраке, видно, в гостях был, и целый день пробыл: все играл; на другой день приехал, на третий… Пошло по-старому. Хотел я было с ним еще поиграть, так нет, говорит: с тобой играть не стану, А сто восемьдесят рублей, что я тебе должен, приди ко мне через месяц: получишь.

 

Хорошо. Пришел к нему через месяц.

 

– Ей-богу, – говорит, – нет, а в четверг приди.

 

Пришел я в четверг. Славную такую квартерку занимал.

 

– Что, – говорю, – дома?

 

– Почивает, – говорят.

 

Хорошо, подожду.

 

Камердин у него из своих был – старичок такой седенький, простой, ничего политики не знал. Вот и поразговорились мы с ним.

 

– Что, – говорит, – мы тут живем с барином! Совсем замотались, и никакой им ни чести, ни пользы нет от Петербургу от этого. Из деревни ехали, думали: будем как при покойнике барине, царство небесное, по князьям, но графам да по генералам ездить; думали: возьмем себе какую из графинь кралю, с приданым, да и заживем по-дворянски; а выходит на поверку, что мы только по трахтирам бегаем – совсем плохо! Княгиня-то Ртищева ведь нам тетка родная, а князь Воротынцев тятенька хресный.

Быстрый переход