Тут до меня со всей ясностью дошло, что "вау" было не просто так — над дачным посёлком разносился звук воздушной тревоги и судя по гудкам, Станция "жарила" узко сфокусированным лучом.

— Твою мать! — одним текучим движением я слетел с полка и напялил на себя предмет гардероба. Выбросив использованное "изделие" в печь, я схватил Ксению за руку и выскочил из бани.

Лотяну уже выпрыгивал у дачного домика:

— Бер, твою мать, где вас черти носят! Быстрее сюда!

За спиной Димона скрывалась дверь в подполье. Не удивлюсь, если оно окажется ничуть не меньше, чем институтское бомбоубежище, с Молдавана станется оборудовать укреплённый бункер с запасом пищи на сорок человек и полной автономией на год вперёд.

— БЫСТРЕЙ! — благим матом заорал Молдаван, неоновый свет затопил округу…

— Лови! — поняв, что не успеваем, я схватил Ксению и что есть мочи швырнул её вперёд, благо дури, как в медведе. Живое ядро, сшибая ногами раскладные стульчики, врезалось в хозяина "поместья", впечатав того в дверь.

— "Хык", — изобразил из себя ловца Димон и скатился в тёмную глубь "бункера", где рухнул на кого-то из гостей. Ксения повторила проторенный маршрут, придавив собой и хозяина и незадачливого гостя.

Мне не хватило каких-то двух метров, вожделенная дверь внезапно оказалась такой далёкой, а я ощутил, что ору во всю глотку от впившихся в меня миллионов игл. Станция, внезапно сменившая орбиту и точку удара, полосовала по Земле "лучом" диаметром в километр. Никогда я ещё не попадал под сфокусированный удар. По воспоминаниям очевидцев, они и другие люди сразу теряли сознание, но со мной данный фокус не прокатил. Боль была адская, с меня будто живьём снимали кожу и прижигали оголённые мышцы калёным железом. Я катался по земле, сшибая столики и шезлонги. Боль, БОЛЬ, БОЛЬ! Погрузившееся в кровавую пелену сознание перестало отмечать что-либо вокруг, только инстинкт самосохранения заставил меня схватиться за надувной круг, когда я скатился в бассейн…

*****

Размытые тени вокруг и шелестящие голоса.

— Он жив?

— Жив…

— Охренеть….

— Девочки, я так боюсь, мамочки, мамочки, Лёша так кричал….

— Смирнова — ты дура, тебя бы под прямой луч…

— Заткнись, козёл…

— Так, быстро все рты завалили!

Теней стало больше, они нависли надо мной будто бесформенные саваны.

— Режь….

— Как он круг на шею натянул?

— Захочешь жить, не так раскорячишься.

— Заткнись!

Хлопок и я почувствовал, что нечто, душившее меня, исчезло.

— Разрезай…

— Девочки, кто-нибудь скорую вызовите

— Не надо скорую, — неужели это мой голос? Скрипит не хуже старого колеса. — Дайте попить…

Вкус этой воды я буду помнить всю жизнь — обжигающе холодная, пахнущая чистотой утра, когда воздух пронзительно чист и прозрачен, а туманная дымка ещё не думает выбираться из низин и логов. Я приник к кувшину и пил мелкими глотками, смакуя каждую каплю восхитительной влаги.

— Ещё? — Лотяну участливо посмотрел мне в глаза, молчаливый кивок был ему ответом и через пару минут ладони сжимали крутые бока глиняной ёмкости с живой водой.

— Бер, может скорую? — кто-то из девчонок проявил обеспокоенность здоровьем пострадавшего от излучения Станции.

— Нет, оклемаюсь сам, — я облизнул губы, кувшин остался под рукой.