– Что же в этом такого! – воскликнула Сара. – Допустим, что такое несчастье действительно меня ожидает и что ему во многом поспособствовал Джексон. Что дальше?!

– Что дальше? А то, что вы сами можете себе помочь, содействуя моим намерениям.

– Каким еще намерениям?

– Дайте мне средство доказать Джексону, что он из ваших рук и из рук Доукинса получил добрую долю краденого.

– Как! Кто вам открыл эту тайну?

– Этого я вам сказать не могу, но это еще не все. Выслушайте ка рассказ о том ужасном преступлении, которое совершил этот закоренелый злодей.

Сара, казалось, слушала меня очень внимательно. Я во всех подробностях рассказал, как совершилось отравление, и не скрыл от нее, что подозреваю виновным в преступлении Джексона, а молодую женщину считаю напрасно обвиненной.

– Теперь скажите, каково ваше мнение, Сара?

– Оно совпадает с вашим, сударь, – ответила она. – Я не сомневаюсь в том, что именно Джексон влил серную кислоту в чай. Это так же верно, как и то, что есть Бог на небе.

– В таком случае выслушайте мое предложение. Вы ведь были в услужении у Джексона?

– К несчастью, была.

– Поэтому вам доподлинно известен его образ жизни, его привычки, наклонности, раз вы жили в его доме. Кстати, как долго вы прожили там?

– Полтора года.

– Как мне кажется, памятуя о ваших некогда близких отношениях, вы не затруднитесь сообщить мне некоторые необходимые подробности и оказать содействие в осуществлении неких хитрых планов, в соответствии с которыми я смог бы наконец добраться до истины.

Арестантка молча смотрела на меня некоторое время, словно желая угадать по моему лицу, какие именно намерения я имею относительно ее, но я уверенно выдержал этот недоверчивый взгляд и решил поступать с ней по совести.

– Допустим, – проговорила Сара после довольно продолжительного молчания, – допустим, что я могу быть вам полезной… Но чем? И как эта услуга может повлиять на мою судьбу?

– Все очень просто, слушайте. К несчастью, вы были уличены в преступлении, к которому оказались причастны, поэтому вас неизбежно осудят, и в этом случае всякие попытки спасти вас будут напрасны. Но, если до своего осуждения вы спасете жизнь и честь ложно обвиненной особы, если, спасая эту жизнь, вы предадите в руки правосудия действительного виновника преступления, королева будет милосердна к вам и нам удастся, быть может, сколько нибудь смягчить ваше наказание.

Сара устремила на меня еще более пристальный взгляд.

– Да, если бы я могла быть уверена в вашей искренности, – проговорила арестантка, испытующе всматриваясь в мое лицо, словно стараясь проникнуть в мои тайные помыслы, – если бы я могла быть совершенно уверена, то… Но я знаю, что вы меня обманываете…

– Нет, я вас не обманываю, у меня даже мыслей таких нет. Сара, я говорю вам со всей откровенностью, на которую способен, что счел бы бесчестьем и низостью воспользоваться вашей злобой на Джексона, чтобы получить от вас желаемое. Даю вам на раздумья столько времени, сколько вы сами сочтете нужным, – сегодня, завтра, послезавтра, но только обдумайте все как следует, Сара, и поймите, что вера в правосудие и милосердие нашей королевы может возвратить вам если не честь, то по крайней мере свободу. Когда вы решитесь, пошлите за мной: тюремному сторожу будет приказано уведомить меня в любое время дня и ночи.

Закончив эту тираду, я удалился, оставив арестованную в одиночестве и дав ей время на размышление. Есть старая добрая поговорка: утро вечера мудренее. Так было и с Сарой, ибо на следующий же день, на рассвете, надзиратель явился ко мне с донесением, что заключенная зовет меня к себе.