|
Какое вредное предубеждение против врачей-психиатров, выполняющих большую гуманную задачу — возвращение человека к здоровой, полноценной жизни! Пока я присматривалась ко всему окружающему, какой-то больной, извинившись, отозвал меня в сторону. У него было обыкновенное, с мелкими чертами, лицо, ясный, как у ребенка, взгляд. Шепотом, с большими предосторожностями больной сообщил мне, что он изобретатель-физик, а в «сумасшедший дом» попал по недоразумению, стараниями злых людей. При этом сунул мне в руку письмо и попросил опустить в почтовый ящик. — Вы должны понять, — добавил он, — что в некоторых случаях бывает трудно доказать свою правоту. Вы молоды (он снисходительно посмотрел на меня). Однако если прочитаете философские повести Вольтера, то поймете мое положение и превратности судьбы. Если читали, то, наверное, помните эпизод с пропавшей королевской собачкой и лошадью. Задиг по следу определил, что лошадь хромая и пришел к правильному выводу. Однако за свою наблюдательность и откровенность пострадал. — Да, помню, — сказала я, намереваясь продолжить беседу, но мои спутники потянули меня за собой. Больной признательно, украдкой, пожал мне руку и, отойдя в сторону, смущенно улыбнулся. Меня охватило возмущение. Как можно здорового человека заключить в психиатрическую больницу? Неожиданный по своей новизне трудный день кончился. Мы уже шли к выходу, когда перед нами очутился красивый сероглазый мужчина, которого я видела раньше. На вид ему было лет сорок пять. — Кто это? Тоже больной? — спросили студенты. — Да, архитектор, наш старый знакомый, Иван Иванович, — сказал профессор. Больной направился к нам нетвердыми шагами. Теперь его лицо казалось маскообразным. Беспечная улыбка, глаза, излучающие необъяснимое в этой обстановке благодушие, производили странное впечатление. — Здравствуйте, Иван Иванович, — поздоровался профессор. — Здрсте, — ответил больной. — Как живете, Иван Иванович? — Блгодрю вас, — проглатывая гласные и расплываясь в улыбке, ответил тот. — Расскажите-ка, Иван Иванович, студентам, какой у вас характер. — Первый сорт! — Вы богаты? — Да, очень! У меня денег миллионы. На днях я по своему проекту буду строить себе виллу из розового мрамора. Больной улыбался, он был полон радостных надежд. — И вы не огорчены, что в разлуке с семьей, не работаете, больны? — Я совершенно здоров! — беззаботно воскликнул мужчина и, закатав рукав серого халата, продемонстрировал дряблые мышцы полной руки. — Ну, а что будем делать дальше? — спросил профессор. Больной подмигнул и хриплым голосом запел какую-то блатную песенку. Ему было очень весело, а мы, студенты, стояли без улыбок, с вытянутыми лицами. И, видимо, у всех, как и у меня, что-то неприятно тоскливо щемило внутри. Было обидно и жалко. Вернется ли этот человек к жизни? Неужели ему ничем нельзя помочь? Мне хотелось скорее все узнать, и после обхода я получила у врача разрешение познакомиться с историей болезни архитектора. Мелко исписанные листки раскрыли мне целую жизнь человека со дня рождения, детства. Все было, как у многих других детей. Дальше шло описание характера, склонностей, влечений. Учился он отлично, окончил два факультета, женился. Проработал несколько лет архитектором, был послан за границу. Человек серьезный, семьянин, он, однако, незадолго до отъезда из Парижа увлекся женщиной не очень высоких моральных качеств. Через два месяца, возвратившись на родину, заметил на теле розовые папулы. С ужасом подумал о сифилисе, но тут же отверг эту мысль. И только спустя месяц пошел по чьему-то совету к знахарю — так называемому «тибетскому» врачу, который лечил травами от всех болезней. |
