|
"Хорошо было бы, если б бабок этих вообше на свете не было", - подумал я в тоскливом предчувствии опасности и сказал: - Ты, бабка, замолчи, мешаешь - Матери же повторил: - О чем ты думала? Пять дней? А? Мать вдруг автоматическим движением передала девочку бабке и стала передо мной на колени. - Дай ей капель, - сказала она и стукнулась лбом в пол, - удавлюсь я, если она помрет. - Встань сию же минуточку, - ответил я, - а то я с тобой и разговаривать не стану. Мать быстро встала, прошелестев широкой юбкой, приняла девчонку у бабки и стала качать. Бабка начала молиться на косяк, а девочка все дышала со змеиным свистом. Фельдшер сказал: - Так они все делают. На-род - Усы у него при этом скривились набок. - Что ж, значит, помрет она? - глядя на меня, как мне показалось, с черной яростью, спросила мать. - Помрет, - негромко и твердо сказал я. Бабка тотчас завернула подол и стала им вытирать глаза. Мать же крикнула мне нехорошим голосом: - Дай ей, помоги! Капель дай! Я ясно видел, что меня ждет, и был тверд. - Каких же я ей капель дам? Посоветуй. Девочка задыхается, горло ей уже забило. Ты пять дней морила девчонку в пятнадцати верстах от меня. А теперь что прикажешь делать? - Тебе лучше знать, батюшка, - заныла у меня на левом плече бабка искусственным голосом, и я ее сразу возненавидел. - Замолчи! - сказал ей. И, обратившись к фельдшеру, приказал взять девочку. Мать подала акушерке девочку, которая стала биться и хотела, видимо, кричать, но у нее не выход уже голос. Мать хотела ее защитить, но мы ее отстранили, и мне удалось заглянуть при свете лампы-"молнии" девочке в горло. Я никогда до тех пор не видел дифтерита, кроме легких и быстро забывшихся случаев. В горле было что-то клокочущее, белое, рваное. Девочка вдруг выдохнула и плюнула мне в лицо, но я почему-то не испугался за глаза, занятый своей мыслью. - Вот что, - сказал я, удивляясь собственному спокойствию, - дело такое. Поздно. Девочка умирает. И ничто ей не поможет, кроме одного - операции. И сам ужаснулся, зачем сказ, но не сказать не мог. "А если они согласятся?" - мелькнула у меня мысль. - Как это? - спросила мать. - Нужно будет горло разрезать пониже и серебряную трубку вставить, дать девочке возможность дышать, тогда, может быть, спасем ее, - обчяснил я. Мать посмотрела на меня, как на безумного, и девочку от меня заслонила руками, а бабка снова забубнила: - Что ты! Не давай резать! Что ты? Горло-то?! - Уйди, бабка! - с ненавистью сказал я ей. - Камфару впрысните, - сказал я фельдшеру. Мать не давала девочку, когда увидела шприц, но мы ей объяснили, что это не страшно. - Может, это ей поможет? - спросила мать. - Нисколько не поможет. Тогда мать зарыдала. - Перестань, - промолвил я. - Вынул часы и добавил: пять минут даю думать. Если не согласитесь, после пяти минут сам уже не возьмусь делать. - Не согласна! - резко сказала мать. - Нет нашего согласия! - добавила бабка. - Ну, как хотите, - глухо добавил я и подумал: "Ну, вот и все! Мне легче. Я сказал, предложил, вон у акушерок изумленные глаза. Они отказались, и я спасен". |
