|
боится. Успокоил ее, сказав, что я с детства отличался громаднейшей силой воли. 2 марта. Слухи о чем-то грандиозном. Будто бы свергли Николая!!. Я ложусь спать очень рано. Часов в девять. И сплю сладко. 10 марта. Там происходит революция. День стал длиннее, а сумерки как будто чуть голубоватее. Таких снов на рассвете я еще никогда не видел. Это двойные сны. Причем основной из них, я бы сказал, стеклянный. Он прозрачен. Так что вот, - я вижу жутко освещенную лампу, из нее пышет разноцветная лента огней. Амнерис, колыша зеленым пером, поет. Оркестр, совершенно неземной, необыкновенно полнозвучен. Впрочем, я не могу передать это словами. Одним словом, в нормальном сне музыка беззвучна... (в нормальном? Еще вопрос, какой сон нормальнее! Впрочем, шучу...) беззвучна, а в моем сне она слышна совершенно небесно. И, главное, что я по своей воле могу усилить или ослабить музыку. Помнится, в "войне и мире" описано, как Петя Ростов в полусне переживал такое же состояние. Лев Толстой - замечательный писатель! Теперь о прозрачности> так вот, сквозь переливающиеся краски Аиды выступает совершенно реально край моего письменного стола, видный из двери кабинета, лампа, лоснящийся пол и слышны, прорывшись сквозь волну оркестра Большого театра, ясные шаги, ступающие приятно, как глухие кастаньеты. Значит, - восемь часов, - это Анна К., идет ко мне будить меня и сообщить, что делается в приемной. Она не догадывается, что будить меня не нужно, что я все слышу и могу разговаривать с нею. И такой опыт я проделал вчера: Анна. - Сергей Васильевич... Я. - я слышу... (тихо музыке "сильнее"). Музыка - великий аккорд. Ре-диез... Анна. - Записано двадцать человек. Амнерис (поет). Впрочем, этого на бумаге передать нельзя. Вредны ли эти сны? О нет. После них я встаю сильным и бодрым. И работаю хорошо. У меня даже появился интерес, а раньше его не было. Да и мудрено, все мои мысли были сосредоточены на бывшей жене моей. А теперь я спокоен. Я спокоен. 19 марта. Ночью у меня была ссора с Анной К. - Я не буду больше приготовлять раствор. Я стал ее уговаривать. - Глупости, Аннуся. Что я, маленький, что ли? - Не буду. Вы погибнете. - Ну, как хотите. Поймите, что у меня боли в груди! - Лечитесь. - Где? - Уезжайте в отпуск. Морфием не лечатся. (Потом думала и добавила). - Я простить себе не могу, что приготовила вам тогда вторую склянку. - Да что я, морфинист, что ли? - Да, вы становитесь морфинистом. - Так вы не пойдете? - Нет. Тут я впервые обнаружил в себе неприятную способность злиться и, главное, кричать на людей, когда я не прав. Впрочем, это не сразу. Пошел в спальню. Посмотрел. На донышке склянки чуть плескалось. Набрал в шприц, - оказалось четверть шприца. швырнул шприц, чуть не разбил его и сам задрожал. |
