– Признайся, что ты занимался биатлоном, – настаивал старик.

– Нет, – смеялся в ответ Алексей.

– Ни в жизнь не поверю, – злился недоверчивый собеседник. – Сколько тебе, говоришь, тридцать три? И по этой трассе не ходил никогда? Что-то мне не верится: пройти ее быстрее, чем за двадцать восемь минут, не сделав ни одного промаха, на несмазанных лыжах, да еще в твоей экипировке…

– Альберт Ринатович, – попросил Волошин, – девочек отпустите до утра.

– Ради бога, – махнул рукой старик. – Только ни капли алкоголя и никаких сигарет. А все остальное пожалуйста, и как можно больше. У девушек после этого результаты только улучшаются. Немецкие тренеры давно уже это практикуют, а мы, как говорится, только на свой страх и риск. Наша мужская сборная сюда только после праздников приедет, а девчонкам всего три дня осталось. Так что давайте, ребята, помогите спорту.

В бане, впрочем, они были вдвоем. Филатов после прохождения трассы еле дотащился до здания базы, где со стоном рухнул на потертый кожаный диван в вестибюле. Тренер не сказал ни слова. А что говорить? Ваня пришел к финишу на одной лыже, проваливаясь в снег ногой в ботинке, вторую лыжину он нес, держа двумя руками, перед собой, вместе с винтовкой. Палки бросил на трассе – потом их принесли девушки.

– Крепление сломалось, – объяснил Филатов.

Посмотрел со злостью на тренера и спросил:

– А нельзя просто в тире стрелять?

Старик кивнул, а Волошину потом сказал:

– Пусть уж лучше в тире. А то он мне за один раз всю трассу перепахал, после второго надо будет сборы закрывать.

Иван с трудом доплелся до дому. Но вечером с усердием спаивал брюнетку, которую сам же и окрестил Надей номер два. Та не обиделась, сказала, что Надя номер один в сборной уже есть, и показала на подружку, которая не сводила глаз с Алексея.

Напоить спортсменку Филатову не удалось, и его опять под руки проводили до кровати. В постель он лечь отказался, сказав, что спать не хочет, а потом указал Наде номер два на кресло.

– Присаживайтесь, нам надо поговорить о Бразилии и наметить кое-какие планы…

Как ни странно, девушка осталась в его комнате.

Ночью, целуя бабочку, Алексей вдруг подумал, что никакой игры в «Горцев» нет и не может быть. Просто какие-то мошенники организовали классический отъем денежных средств у богатеньких дурачков. Захотели толстосумы встряхнуться и пострелять друг в друга, а бежать-то и некуда и незачем – лыжня-то перепахана. Поймут, конечно, что их обманули, а что делать?

Придется терпеть. И жаловаться никто не будет. Во-первых, десять тысяч баксов для богатеньких не такие уж большие деньги, а во-вторых, и это главное, кто из них побежит с заявлением в полицию: мол, хотел в киллеров поиграть, застрелить пару десятков человек, а мне не дали? Нет, никто, конечно, жаловаться не станет.

Стонала олимпийская надежда, а Волошину стало вдруг весело: как все здорово придумано кем-то. Но тут же он посчитал в уме: десять тысяч долларов на десять тысяч человек – это сто миллионов долларов, а это уже не смешно. Головастые люди придумали все это. Да пускай, главное – будем жить!

– Ты меня любишь? – спросила притихшая Надя.

– Обожаю, – ответил Леша и поцеловал бабочку.

Пусть все будет как будет, ничего не надо менять. Впереди – прекрасные дни, Новый год, праздник, елка в доме, аромат ванили и мандаринов, шампанское и конфетти, танцы при свечах – девушки обещали задержаться на пару дней, чтобы встретить праздник вместе. Новый год придет как начало новой жизни, в которой ничего не надо бояться. Новогодняя ночь закончится.