— Просчитался, Кузьма! Не в том суть! Выделили нам гуманитарную помощь, мы поехали за ней. Загрузились полностью. Едем, радуемся. Продуктов полный кузов! А выехали за склады, нас и тормознули. Половину потребовали отдать. И к голове наган. Думаешь, рэкет? Милиция! Я сделал вид, что согласился. А сам по сотовому связался с начальником, чья мать у меня живет в стардоме. Тот своим отбой дал. Отпустили. Но не без мордобоя. Пригрозили на будущее… И водителю перепало. Чтоб не обидно было. Всю неделю в синяках.

— Чего ж смолчал?

— А что б ты сделал? Ментов четверо. Все вооружены и жрать хотят. Решили тряхнуть. Не получилось. Вот и сорвали зло! В другой раз поехали на железную дорогу получать алюминиевый шифер для ремонта крыши. Уже средь бела дня, с другим водителем. И что б ты думал, привязались к нам таможенники. К документам придрались. До вечера мурыжили, а потом потребовали откровенно — дай на лапу! А где взять? Загнали машину на площадку, нас на таможню. Я скандал поднял. И получил. Мало не показалось. На третий день груз отдали. И снова не без угроз. А в стардоме нашу кассу сколько раз хотели обчистить? Со счету сбился! Хорошо, что старики плохо спят. Предупредили. Ворвался я, а мне по голове наганом. Но старики всей гурьбой взяли налет. А меня к утру врачиха откачала. Вот тебе и спокойное место. И неприметная должность. Всякий раз, уезжая от сеструшки, прощаюсь с ней мысленно, не зная, когда увидимся вновь… Да и доведется ли?..

— Все рискуем нынче. Так иль иначе… Но наши тяготы на бабьи плечи взваливать грешно. Совестно. И коли тебя где-то прищемили, на Шурке отрываться совсем негоже. Ты ить брат ей. А чуть прижало — в монастырь ее вздумал сплавить! Навовсе закомандовал. Мало она тебе в детстве виски ощипывала да по заднице шлепала!

— Не заводись, Кузьма. Доведись самому такое, точно так поступил бы!

— А во хрен тебе! Единую в свете сестру в жисть не согнал бы в монастырь.

— Ну что б ты с ней сделал?

— Замуж бы пристроил!

— За кого?

— Да за путного мужика! Чтоб жила не бедуя, не мыкаясь, бабье свое не томила, не мучила, жила себе в радость и мужику в отраду, мне подарком!

— А где я такого найду, чтоб Саньку без страха доверить смог? — смотрел на Кузьму с улыбкой, словно подсказывая ответ. И столяр понял, покраснел до корней волос.

— Сколько годов друг друга знаем? — спросил Якова.

Тот ответил не сморгнув:

— Всю жизнь! Вот тебе ее с закрытыми глазами отдам. Ни на минуту не задумаясь. И спокоен буду!

— Но дело не в нас с тобой! — вздохнул Кузьма. И добавил: — Она меня выгнала. Стало быть, не нужен я ей. А силом не хочу!

— Кузьма! Санька моя сестра! Не соседка, не старушка стардома. Я ее как самого себя знаю. Даже лучше. Ручаться могу. Знаю ее насквозь. А потому говорю уверенно: любит она тебя! По ней вижу. Понимаю, как самого себя. Ну, сглупила, оплошалась баба! Но ведь как надолго ты ее наказал! И как сурово! Сколько она из-за тебя слез пролила, сколько ночей не спала, все мне известно, но чем я мог помочь вам? Ни силой, ни уговорами. А сами — слишком гордые и неуступчивые. Сколько раз могли вы помириться и еще больше — возненавидеть друг друга, остаться врагами на всю жизнь! Ведь ты и не догадываешься, что наболтала о тебе Саньке ее соседка — Анна. Натрепалась, будто лез к ней, хотел изнасиловать, набивался в мужья иль в любовники, обещал в гости ввалиться и добиться своего от Нюрки! Санька, конечно, поверила и всю неделю проревела в подушку, пока я не приехал. Сам ей рассказал все, что слышал от Агриппины. Выходит, не всегда плохо, когда есть любопытные. Иногда даже они умеют добрую службу сослужить.

— Анька? Вот уж не ждал… Не приведись бы уломала! Ох уж эти бабы! Чисто сороки безмозгие! Лопочут без стыда! Да я за всю свою жизнь ни единой бабы силой не добивался! Хватило их и без того! Да и то по молодости.