— Он застрелился? Покончил с собой из-за этого?

— Ну, вообще-то он не покончил с собой. Протянул два месяца, прежде чем умер, — Парвис произнес эти слова без всяких эмоций, словно патефон, прокручивающий свою пластинку.

— Вы хотите сказать, что он пытался убить себя, и у него ничего не вышло? А потом он попытался еще раз?

— О, ему не пришлось пытаться второй раз, — мрачно заметил Парвис.

Они молча сидели напротив друг друга — он задумчиво вертел на пальце очки, она напряженно застыла, положив руки на колени.

— Но если вы все это знали, — наконец проговорила она, с трудом выдавливая из себя слова, — то почему, когда я написала вам сразу после исчезновения мужа, вы ответили, что не можете объяснить его письмо?

Парвис выслушал ее без тени смущения.

— Откровенно говоря, я действительно его не понял, Но даже если бы понял, в тот момент не стал бы об этом говорить. Дело Элвелла решилось, когда отозвали иск. Я не мог рассказать вам ничего нового, что помогло бы вам найти мужа.

— Тогда почему вы рассказываете сейчас? — спросила Мэри, пристально глядя на него.

— Ну, во-первых, — без колебаний ответил Парвис, — я думал, что вам известно гораздо больше, чем оказалось на самом деле, — я имею в виду обстоятельства смерти Элвелла. Сейчас о нем вновь заговорили; и я решил, что вам следует об этом знать.

Она молчала, и он продолжал:

— Видите ли, только недавно стало известно, в каком плачевном состоянии находились дела Элвелла. Его жена — гордая женщина и боролась до последнего. Она вышла на работу, а потом шила дома, когда ей пришлось уйти из-за болезни — что-то с сердцем. Но ей приходится заботиться о его матери и детях, в конце концов она не выдержала и попросила о помощи. Это привлекло внимание к делу, газеты снова о нем вспомнили и объявили о создании фонда помощи семье Элвелла. Боб Элвелл всем нравился, многие известные личности внесли деньги в фонд, и люди стали задумываться, почему…

Парвис прервался и сунул руку во внутренний карман пиджака.

— Вот, — сказал он, — тут подробно описана вся эта история — немного отдает мелодрамой, конечно. Но думаю, вам лучше взглянуть.

Он протянул Мэри газету, она медленно развернула ее, вспоминая тот вечер, когда заметка в «Сентинеле» впервые нанесла удар по ее уверенности.

Внутренне содрогнувшись при виде крупного заголовка «Вдова жертвы Бойна вынуждена просить о помощи», она пробежала глазами колонки текста, и ее взгляд уткнулся в два портрета. С одного на нее смотрел муж — его сделали с фотографии, которая стояла на письменном столе в ее спальне. Этот снимок нравился ей больше всего. Его сделали в тот год, когда они приехали в Англию. Когда ее глаза встретились с глазами на фотографии, она почувствовала, что не сможет прочитать всего, что о нем пишут, и закрыла глаза.

— Я подумал, может, вы захотите внести пожертвование… — донеслись до нее слова Парвиса.

Она с усилием открыла глаза, и вдруг ее взгляд остановился на второй фотографии. На ней был изображен молодой худощавый человек, с немного смазанными чертами лица, на которое падала тень от широкополой шляпы. Где она могла его видеть раньше? Она в замешательстве рассматривала снимок, ее сердце гулко стучало в ушах.

— Это он — тот человек, который приходил за моим мужем! — закричала она.

Парвис вскочил. Она словно в тумане почувствовала, что забилась в угол дивана, а он с тревогой склонился над ней. Она выпрямилась и подняла газету, которая выпала у нее из рук.

— Это он! Я узнаю его из тысячи! — срываясь на визг, настаивала она.