— Как начал, так и закончу! — весело откликнулся тот.

Ребекка не успела пригнуться и оказалась в самом центре боя, возобновленного мужчинами. Не обращая внимания на ее визг, они не успокоились, пока не выпустили все «заряды».

Вымокнув до нитки и смеясь, как разыгравшиеся дети, они в конце концов рухнули на садовые стульчики, стоявшие в тени старинных дубов.

— Боже мой, этого мне только не хватало! — Ребекка даже застонала, почувствовав колющую боль в боку. — Давненько я так не смеялась!

— Это уж точно, — усмехнулся Пит, отлично понимая, что после следующих его слов она снова вспылит. — Заведи-ка себе приятеля, пока окончательно не состарилась, и сразу жить станет веселее.

Ребекка свирепо посмотрела на него:

— Надеюсь, ты больше не разговаривал с папой?

Джексон прислушивался к их перепалке, но старался не вдумываться в слова. И все же ему взгрустнулось. Ребекка с другим мужчиной… Нет, это и представить невозможно! Ему вдруг совсем расхотелось участвовать в общем веселье.

— Легок на помине! — пробормотал старик, кивая в сторону подъездной дорожки.

Ребекка оглянулась и увидела машину отца. Преподобный Хилл уже открыл дверцу. Выражение его лица было ей знакомо, и оно не сулило ничего хорошего. Что же взбрело ему в голову на этот раз?

— Привет, папа! Жаль, что ты опоздал: мы тут славно порезвились, но по крайней мере ты остался сухим, — она кивнула на пистолеты в руках мужчин. — У них вода кончилась.

Даниела Хилла трясло от гнева и возмущения. То, что он сегодня узнал, привело его в негодование. Подумать только: его дочь наняла на работу это исчадие ада и преспокойно сидит рядом с ним?! Он смерил Джексона Рула холодным, высокомерным взглядом, задержавшись на пистолете в его руке.

— Ну, по крайней мере один из вас уже доказал, что умеет обращаться с этой штукой.

У Ребекки перехватило дыхание. Джексон побледнел и тоже посмотрел на игрушку, внезапно превратившуюся в символ зла. С медленным, болезненным вздохом он положил пистолет на землю:

— Я, пожалуй, пойду. — И пока остальные пытались осмыслить происходящее, побрел прочь. Ребекка в ярости вскочила:

— Как ты посмел, папа? Как ты мог? Ты не раз доводил меня до бешенства из-за какой-нибудь ерунды! Но еще никогда, ни разу мне не было стыдно за тебя… до сегодняшнего дня!

Столь бурная вспышка ошеломила Даниела. Такого он не ожидал.

— Ты не знаешь, что представляет собой этот человек, — попробовал возразить ее отец.

— Нет! Это ты кое-чего не желаешь знать, — заявила Ребекка. — Оранжерея — моя, следовательно, что бы здесь ни происходило, — это мое дело, а не твое! Я не забираюсь на кафедру и не учу тебя читать проповеди. Так как же ты смеешь говорить моему служащему подобные гнусности?!

— Этот человек сидел в тюрьме. И пусть по закону его преступление именуется непредумышленным убийством, суть дела в том, что он… Он убил собственного отца.

— Это нам известно, — заметил Пит, чувствуя, что пора вмешаться. — Джексон все рассказал в тот же день, когда пришел сюда наниматься.

Даниел оторопел:

— Ах, вот оно как? И ты все-таки наняла его? Ребекка-Руфь, опомнись, да в своем ли ты уме?

Ей удалось сдержаться, и прежде чем ответить, она сосчитала до десяти: ей не хотелось окончательно испортить отношения с отцом — и без того весьма натянутые.

— Я полагаю, преподобный Хилл, что поступила именно так, как вы меня учили… — Голос ее дрожал, в глазах стояли слезы ярости. — Что-то такое вы говорили… Как же это звучало, дай Бог памяти, ага: «Не судите да несудимы будете», верно? И еще одно… хм-хм… а, вот так: «Пусть первым бросит в меня камень тот, кто безгрешен».