— Где он? — выдохнула Сирена.

Управляющий кивнул в сторону открытой двери.

— Тело здесь, в повозке. Я… я бы на вашем месте не стал на него смотреть, миссис Бенедикт. Так будет лучше.

Сирена слегка пошатнулась, потом взяла себя в руки, заметив, как инженер сделал шаг вперед. Миссис Энсон, рыдая, подошла к двери и опустилась на мраморную скамейку. Доркас вышла из темной гостиной и села рядом с матерью. Слезы текли по ее щекам.

— Я не знаю, что делать, — проговорила Сирена с ужасом в голосе, машинально кутаясь в шаль, которую она так и не сняла с плеч.

— Не надо ничего делать. Ничего, — ответил инженер. — Мы сообщили следователю. Он придет сразу, как только сможет. Если вы скажете, какого гробовщика позвать, кто-нибудь из нас съездит за ним.

Сирена покачала головой:

— Я не знаю.

Вдруг из-за спин столпившихся в дверях людей послышался чей-то низкий мужественный голос. Мужчины обернулись. Инженер сдержал кашель, чтобы Сирена могла лучше его расслышать. Управляющий кивнул и, сказав кому-то, чтобы тот ехал в город, повернулся к Сирене.

— Может, нам принести его в дом, миссис Бенедикт?

— Да, наверное, да, — ответила она, неуверенно показав наверх в сторону спальни Натана.

— Нет, подождите гробовщика. Лучше сделать это потом, когда он все закончит.

Теперь она узнала этот голос. Сирена затаила дыхание. Мужчины расступились, чтобы управляющий, инженер и говоривший могли видеть друг друга. В дверях стоял человек с развевающимися на холодном ночном ветру волосами, с изможденным лицом и горящими глазами. Его одежда была покрыта черной пылью, словно он тоже побывал на шахте «Сенчури-Лоуд».

Это был Вард Данбар.

Потом она мысленно благодарила миссис Энсон, обеспечившую ее таким надежным укрытием. Даже стоя вдали от всех, Сирена замечала косые взгляды присутствующих на похоронах, людей, которые поспешно отводили глаза, стоило ей обратить на них внимание. Окружающие не могли видеть ее сохранявшее сдержанное выражение лицо и горящие глаза, в которых не было слез. Кроме того, вуаль позволяла ей оглядываться по сторонам, следить за людьми, собравшимися на безжизненной земле кладбища на горе Пиза. Самые влиятельные люди города и их закутанные в меха жены переминались от холода рядом с горняками и их домашними, рядом с уличными женщинами, торговцами, игроками, владельцами салунов и множеством друзей человека, лежавшего теперь в бронзовом гробу. Поникшую от горя Консуэло поддерживали с двух сторон Вард и ирландец Тимоти из «Эльдорадо».

Сирена искренне жалела испанку, на которую обрушилось такое горе. Ей очень хотелось подойти к ней, сказать слова сочувствия, но их разделяла открытая могила. Кроме того, Сирена чувствовала себя скованной какой-то мрачной торжественностью и почтением к жестким траурным вдовьим лентам, усыпанным блестящими, как слезы, бисеринами.

Она сомневалась, что сможет подойти к Варду, не потеряв спокойствия, которое было сейчас ее главным союзником. Какой скандал тут начнется, если она неожиданно начнет рыдать, обвиняя его в убийстве мужа.

Сирена поднесла руку к стянутой высоким воротничком шее. Боль сдавила ей грудь. Сирена сжала в руке носовой платок с черной вышивкой. Над могилой раздавался глубокий голос священника. Хорошо, что это был не старейшина Гриер. Мормон вообще нигде не показывался, и Сирена благодарила за это Бога. Сегодня она бы не перенесла его злобные выпады. Она и так с отвращением наблюдала за ханжеской пошлостью человека, совершавшего обряд погребения, кто, как утверждала миссис Энсон, должен стать земным проводником души любимого мистера Бенедикта.