Воронин посмотрел на нее недоверчиво.

– Да, да! Вы, абсолютно правы, – продолжила Панкратьева, – не женское это дело работать, в совещаниях сидеть, трамваем рулить да шпалы укладывать. Женская работа действительно мужу щи варить да рубашки гладить. Вот только, знаете ли, не всем женщинам такие мужья достаются как вот вы. Я имею в виду директоров заводов. Ну, чтоб мяса для щей привез, детям конфет да жене гребешок красивый, в смысле шубу. А некоторым так и вообще никаких мужьёв не достаётся. Не хватает в нашей стране мужьёв в принципе. Песню помните про статистику? А детей как-то подымать надо. Появлению детей статистика никак не мешает. Дети и без мужьёв прекрасно растут и кушать просят. Да чего греха таить, женщине и самой иногда поесть тоже необходимо. Небось, про потребительскую корзину всё знаете! Вот тут и приходится нам, дамочкам или, как вы говорите, бабам идти в исконно ваши мужские поля и вырывать у вас изо рта кусок хлеба. Ну и попой при этом вертеть, чего уж там, или хвостом, как вы правильно отметили. Ведь если дамочка на работу в бушлате пойдет или ватнике, то всё, хана. Никаких шансов у нее не будет какого-никакого мужа себе найти. Вы ж видали в телевизоре у тех, кто шпалы укладывает, и то химическая завивка сделана. А как же? Как же иначе-то принца своей мечты встретить? Мне, слава Богу, по роду своей профессии и благодаря хорошему образованию шпалы носить не приходится, повезло, так я вот в костюме хожу да губы крашу, ещё и шпильки эти невозможные надеваю. Еле-еле на них шкандыбаю, вечером ноги прямо отваливаются, а я все равно надеваю. Зачем спрашивается? Вот вы думаете, чтобы документы у вас подписать! Да ни фига подобного! Я ж думаю, вдруг приеду в командировку, зайду в директорский кабинет, а там он – мужчина моей мечты сидит: красив, богат, широк душой, а главное холост. Не, мне без шпилек, помады и костюма никак нельзя. И бумаги тут совершенно ни при чем. Я вот вам сейчас при свидетелях торжественно пообещаю, что как только найду себе мужа достойного, так сразу же с работы уволюсь. Но наряжаться не перестану. Принца мечты завлечь – это полдела, а удержать его подле себя и радовать ежедневно теми же щами – это целое дело. Я бы сказала, главное женское дело!

Говоря это, Панкратьева ни капельки не кривила душой, несмотря на то что дома у неё, казалось бы, имелся тот самый только что описанный ею принц мечты. Алик Зотов вполне себе соответствовал описанию даже по своей должности. Тоже небось директор завода типа того же Воронина, и встретила-то она его благодаря своей работе, можно сказать, у себя в кабинете. Но…! Чего-то всё-таки в Алике не хватало, не зря ж соседи на неё так сочувственно смотрят. Поэтому Анна Сергеевна Панкратьева никогда не оставляла надежды встретить всё-таки того самого-самого, единственного и неповторимого, о чем честно призналась всем присутствующим на совещании.

– Анна Сергеевна! Вот вы меня сейчас добиваете просто. Я ж переживаю, простите меня. Давайте с вами замиримся и коньяка выпьем, у меня тут припасен. – С этими словами сконфуженный Воронин полез куда-то под стол. Через секунду он оттуда вынырнул, сжимая в руках бутылку дорогущего французского коньяка.

– Так, вот это же уже совсем другой разговор! – удовлетворенно резюмировала Панкратьева.

И пока Лидочка бегала за рюмками для всех присутствующих, пока резали лимон, вскрывали коробки с конфетами, в кабинете воцарилась дружеская и непринужденная атмосфера.

– Эх, гуляй, рванина, – заявил Воронин, – всем разрешаю курить! Только окна откройте.

– Анна Сергеевна! – обратился он к Панкратьевой, протянувшись к ней через стол с зажигалкой. – Вы меня тоже поймите правильно. У меня есть свой взгляд на реконструкцию завода, и он радикально отличается от взглядов вашего Дубова. Я прекрасно понимаю, что вы с ним люди не простые, а блатные. Это меня и злит больше всего, я ж за дело болею.