Похоже, Посейдону на роду написано быть вечно недовольным, подобно мореплавателю, которому вечно не сидится на земле и которого тянет бороздить волны. Но ничто не обновляется, не создается, не открывается иначе, нежели при посредстве этого вечного, как море, двигателя — неудовлетворенности.

В супруги себе Посейдон выбрал одну из нереид. Расскажем немного и о нереидах; ведь поэты часто упоминают их за красоту волос, почти не уточняя, кто они такие.

Их отец, старый Нерей, очень древний бог, будучи отпрыском буйного Понта, тем не менее всегда проявлял благожелательность к морякам. По линии матери; прелестной Дориды, сестры Метиды и Эвриномы, нереиды восходят также и к Океану.

Преклонные лета не помешали Нерею быть обильным на потомство: нереид насчитывается семьдесят семь. Порой они чинно сидят на золотых тронах в отцовском дворце, в глубинах моря, и тогда стихия спокойна, как озеро. Но они любят также порезвиться, попеть, пошалить на поверхности, со смехом играют в догонялки, катаются друг на дружке, озорничают, поднимая и раскачивая своими упругими спинами корпуса кораблей. Это их распущенные волосы блестят под луной.

Ну так вот, из этих семидесяти семи Посейдон выбрал именно Амфитриту, которая его не хотела! Он заметил ее, когда она плясала вместе с сестрами у берегов острова Наксос. Амфитрита не была ни красивее, ни смешливее остальных; просто прелестная волна, которой нравится прыгать, плескаться и накатывать на берег, чтобы разбиться брызгами, взять разбег и нахлынуть снова. В общем, именно она ему понравилась, такая, какая есть.

Он приблизился с трезубцем в руке, сделавшись неловким от любви. Остальные нереиды вовсю потешались. Это всегда нелегко — ухаживать за девушкой, окруженной подружками. Посейдон попытался заключить Амфитриту в объятия, но та из-за притворной или подлинной стыдливости либо просто из баловства отстранилась. Он в раздражении попытался насильно обнять ее — она ужаснулась, и с этого момента Посейдон стал ей отвратителен. Он попытался взять Амфитриту силой — она ускользнула; он ее преследовал — она убегала все дальше и дальше, то ныряя, то выныривая, и, уже вконец растрепанная, исчезла где-то на западе. Посейдон велел ее найти. Течения, приливы, отливы, ветры, чайки, бакланы, барабульки, тунцы, угри — он всех бросил на поиски, весь морской мир. Не осталось ни одного безобидного морского петушка, ни одной мирной губки, которых бы не потревожили. Когда чего-то хочется по-настоящему и когда все пускаешь в ход, удается отыскать и волну в море. Но много ли проку от такого упрямства? Кортеж дельфинов доставил Амфитриту из Саргассова моря, измученную и навсегда затаившую враждебность. Посейдон соединился с ней, но ребенка зачать не смог.

Неудовлетворенность, неудовлетворенность! Этот провал отнюдь не сделал его сдержаннее, просто побудил к другим увлечениям, и уж эти-то — увы! — стали плодоносными. Все порождения Посейдона оказались существами странными, порой даже зловредными. Некоторые, что родила ему Тооса, кузина Амфитриты, появились на свет с единственным глазом во лбу или с несколькими руками на каждом плече. Толи это было обдуманным, то ли нечаянным воспроизведением опытов Урана.

По счастью, циклопы Посейдона не обладали, даже в малой степени, ни мощью, ни послушной понятливостью своих предшественников. Огромные, скотски-грубые и злые, они отличались таким тупоумием, что было довольно легко сладить с ними и даже поручить им полезные задачи. «У тебя нога чешется? Ну так прихлопни ее скалой в наказание». Благодаря подобным рассуждениям я и уверился в том, что они мне не опасны. Кроме того, они не были бессмертны.

На некоторое время я предоставил их, под руководством Прометея, в распоряжение людям, чтобы помочь заложить основания городов. Люди воспользовались этими колоссами, чтобы возвести (согласно рецептам, сохраненным со времен Атлантиды) те самые стены и здания, которые вы до сих пор называете циклопическими.