|
В таких случаях я пытаюсь подобрать слова, найти образы, чтобы хоть как-то обратить Ваше внимание на великую несправедливость, которая происходит, когда родители относятся к маленьким детям, как к взрослым и требуют от них невозможного. Я попробую достучаться до Вашего сердца, до Вашего разума, используя письмо, опубликованное более ста лет назад в одном из американских журналов. Это письмо вызвало невероятный ураган обсуждений. Письмо было опубликовано в позапрошлом веке, но когда я перечитываю его, то чувствую, как будто оно написано для меня. Каждый раз, прочитывая эти бесценные строки, пропитанные искренностью, мудростью, раскаянием, болью, я получаю великую школу мудрости и осознанности. Автор этого письма - У. Ливингстон Ларнет.
Раскаянье отца «Послушай, сын, я произношу эти слова в то время, когда ты спишь. Твоя маленькая рука подложена под щечку, а вьющиеся белокурые волосы слиплись на влажном лбу. Я прокрался в твою комнату несколько минут назад - когда я сидел в библиотеке и читал газету, на меня нахлынула тяжелая волна раскаянья. Я пришел к твоей кроватке с сознанием своей вины. Вот о чем я думал, сын: я сорвал на тебе свое плохое настроение, я выбранил тебя, когда ты одевался, чтобы идти в школу, так как ты только прикоснулся к своему лицу мокрым полотенцем. Я отчитал тебя за то, что ты не почистил ботинки. Я сердито закричал на тебя, когда ты бросил что-то из своей одежды на пол. За завтраком я тоже к тебе придирался: ты пролил чай, ты жадно глотал пищу, ты положил локти на стол, ты слишком густо намазал хлеб маслом... А затем, когда ты отправился поиграть, а я торопился на поезд, ты обернулся, помахал мне рукой и крикнул: «До свидания, папа!» Я же нахмурил брови и ответил: «Распрями плечи!» Затем в конце дня все началось снова. Я заметил тебя, когда ты на коленях играл в шарики, на твоих чулках были дыры. Я унизил тебя перед твоими товарищами, заставив идти домой впереди меня. «Чулки дорого стоят, если бы ты должен был покупать их на собственные деньги, то был бы более аккуратным!» Вообрази только, сын, что это говорил твой отец. Помнишь, как ты вошел в библиотеку, где я читал, - робко, с болью во взгляде. Когда я мельком взглянул на тебя поверх газеты, раздраженный тем, что мне помешали, ты в нерешительности остановился у двери. «Что тебе нужно?» - резко спросил я. Ты ничего не ответил, но порывисто бросился ко мне, обнял за шею и поцеловал. Твои ручки сжали меня с любовью, которую Бог вложил в твое сердце и которую даже мое пренебрежительное отношение не смогло иссушить, а затем ты ушел. Так вот, сын, вскоре после этого газета выскользнула из моих рук, и мною овладел ужасный, тошнотворный страх. Что со мной сделала привычка? Привычка придираться, распекать. Такова была награда тебе за то, что ты маленький мальчик. Можно ли сказать, что я не люблю, не любил тебя, что я ожидал слишком многого от юности и мерил тебя мерками своих собственных лет, а в твоем характере так много здорового, прекрасного, искреннего! Твое маленькое сердце так же велико, как рассвет над далекими холмами. Это проявилось в твоем стихийном порыве, когда ты бросился ко мне, чтобы поцеловать меня перед отходом ко сну. Ничто другое не имеет сегодня значения, сын. Я пришел к твоей кроватке в темноте и -пристыженный - преклонил перед тобой колени. Это слабые искупления. Я знаю, ты не понял бы этих вещей, если бы я тебе сказал это, когда ты проснешься. Но завтра я буду настоящим отцом. Я буду дружить с тобой, страдать, когда ты страдаешь и смеяться, когда ты смеешься. Я прикушу свой язык, когда с него будет готово сорваться раздраженное слово. Я постоянно буду повторять, как заклинание: «Он ведь такой маленький, маленький мальчик!» Боюсь, что я мысленно видел в тебе взрослого мужчину, однако сейчас, когда я вижу тебя, сын, усталого, съежившегося в своей кроватке, я понимаю, что ты еще ребенок. Еще вчера ты был на руках у матери, и головка твоя лежала на ее плече. |
