Номер был пуст. Борис даже заглянул в приоткрытую дверь, за которой находилась ванная комната. Потом, сопровождаемый недовольными взглядами дородной тетеньки, сунул свой нос в шкаф-купе. Увидев чемодан внизу и висящий на плечиках плащ, сдвинул дверцу шкафа на место. Затем тупо уставился на аккуратно застеленную постель, забранную сверху идеально натянутым, без единой морщинки покрывалом.

— Ваша девушка, кажется, не ночевала в своем номере, — не без легкой порции яда в голосе, как показалось Найману, сказала администраторша. — Так застилать умеют только наши горничные…

Найман заметил на прикроватной тумбочке сложенный пополам лист писчей бумаги. Он взял с тумбочки листок, развернул его. Это была записка, написанная от руки крупным женским почерком и адресованная именно ему, Найману.

БОРЮСИК!

ИЗВИНИ, ЧТО УШЛА ВОТ ТАК, ВНЕЗАПНО, НЕ ПРЕДУПРЕДИВ ЗАРАНЕЕ. НАВЕРНОЕ, Я ПОСТАВИЛА ТЕБЯ В НЕЛОВКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ?

НЕ ОБИЖАЙСЯ, БОРЯ, Я ПОТОМ ВСЕ ОБЪЯСНЮ… ЗАПИСКУ ОСТАВЛЯЮ НА ТОТ СЛУЧАЙ, ЕСЛИ ТЫ ВДРУГ КИНЕШЬСЯ МЕНЯ РАЗЫСКИВАТЬ. МОЖЕТ БЫТЬ, Я СМОГУ ПРОЗВОНИТЬ ЕЩЕ ДО ТОГО, КАК ТЫ ОБНАРУЖИШЬ «ПРОПАЖУ». В ЛЮБОМ СЛУЧАЕ, НЕТ НИКАКИХ ОСНОВАНИЙ ДЛЯ БЕСПОКОЙСТВА. МОИМ НЕ ЗВОНИ, НЕ НУЖНО…

ДРУЖЕСКИЙ ПОЦЕЛУЙ,

ЮЛИЯ.

Обстановка в эти минуты в номере царила довольно нервозная.

Гуревич восседал на стуле, вполоборота к столу; его правая рука подпирает подбородок; на его красивом, породистом лице написано не столько беспокойство по поводу внезапного исчезновения сестры, сколько недоумение. Саныч стоит у зашторенного окна, руки сложены на груди, глаза прикрыты дымчатыми очками: как всегда, хрен догадаешься, что на душе у этого экс-гэбиста, закончившего свою службу на Лубянке в конце девяностых в чине полковника госбезопасности. С виду спокоен и невозмутим, как каменное изваяние. А вот Найман, наоборот, ведет себя крайне нервно: взъерошенный, что-то бормоча себе под нос, он то застывает на минуту или две возле запертой входной двери, словно принюхивается к чему-то, то вновь начинает бродить по тесноватому люксу, натыкаясь попеременно то на ноги устроившегося возле стола Гуревича, то на угол гостиничной кровати, то на приземистый холодильник или же на мини-бар, на котором сейчас стоит появившаяся здесь лишь нынешним утром — в дополнение к штатному телевизору — компактная видеодвойка фирмы «Сони».

— Боря, кончай шататься! — сердито сказал Гуревич, когда Найман в очередной раз едва не отдавил ему ноги. — У меня уже глаза от тебя болят!..

— Миша, но это же полная ерунда! — сказал тот, не обращая внимания на прозвучавшую только что реплику. — Ночью… одна… куда?!! За какой такой надобностью?! Не понимаю…

«Ну, Юлька… — подумал про себя Гуревич. — Если выяснится, что это какой-то розыгрыш… получишь ты у меня тогда по полной программе!»

— Боря, я о чем тебя просил? — покосившись на приятеля, сказал Гуревич. — Я просил тебя, раз уж ты едешь в Кёниг, присмотреть за сестрой! А заодно и попытаться разузнать здесь, на месте, с какой стати она вдруг зачастила в эти места. Да, наша компания дает немного денег для нужд общины. Не только здешней, но и других. Но Юля ведь к этому напрямую не имеет отношения… Какой-то ведь здесь у нее был интерес? Трудно было, что ли, пробить, что это за дела? Мне что, охранника надо было с ней посылать? Я ведь полагал, Боря, что на тебя в этом смысле можно полностью положиться…

— Не думаю, что Юлия Аркадьевна согласилась бы терпеть рядом с собой бодигарда, — подал реплику Саныч. — Она ведь таких вещей на дух не выносит…

Фирма, которую возглавляет Сергей Александрович, имеет в своем штате всего пять человек, включая его самого.