Сердце матери начинало биться сильнее от одной мысли о предстоящем свидании со старшей дочерью. Старушка взглянула на часы. Теперь её волнение достигло крайних пределов. По расчету времени они несколько часов назад отъехали от пароходной пристани и должны были быть с минуты на минуту здесь… Чу? Не топот ли лошадей послышался там вдали.

— Так и есть… Они, кажется… Катя! Катюша, никак едут? — взволнованно крикнула по направлению двери Юлия Николаевна.

— Едут, мамочка, едут! — не своим голосом завизжала Катя и опрометью, как пуля, кинулась с крылечка в сад.

— Июшка!

Все помутилось, все заволоклось туманом в глазах старушки Баслановой, когда неожиданно быстро выросла перед Ней тонкая высокая фигура её старшей дочери. Ия, похудевшая, слегка осунувшаяся за этот год её трудовой самостоятельной жизни, в дорожном костюме, с сумкой через плечо, бросилась в объятия матери.

— Мамочка! Мамулечка! Старушка ненаглядная моя!

И тесные объятия сжимали теперь небольшую по-старчески согнувшуюся фигуру Юлии Николаевны и град поцелуев сыпался на её лицо. Ия вся преобразилась в эти мгновения. Трудно было бы узнать в этой взволнованной, потрясенной радостью встречи, плачущей девушке прежнюю уравновешенную, спокойно сдержанную молодую особу. Радость свиданья преобразила ее.

— Мамочка, мамулечка моя, — лепетала новая Ия, целуя и обнимая мать и смешивая свои слезы со слезами старушки. — Наконец-то я вас вижу, наконец-то, роднуля моя!

Пока длилась первая радость встречи матери с дочерью, Катя успела поздороваться с Сориными, терпеливо дожидавшимися на пороге своей очереди быть представленными старшей Баслановой.

— Здравствуйте, здравствуйте, добро пожаловать! — тоном настоящей хозяйки приветствовала она гостей. — A и прелесть же какая этот ваш Славушка! Можно мне поцеловать тебя, маленький человек? — Непроизвольно вырвалось y неё, при виде очаровательного крошечного мужчины с его золотистыми локонами и черными звездами вместо глаз, неузнаваемо переменившимися за последнее время.

Слава вскинул на девочку свои лучезарные глазки.

— Разумеется можно, — тоном взрослого человека произнес он, — разумеется можно, так как я — маленький братишка большой сестры Ии, a ведь, вы также её сестра? — И приподнявшись на цыпочки он подставил Кате свой свежую, загорелую, розовую щечку.

A получасом позже хозяева и гости уютно устроились за чайным столом, оживленно и задушевно беседуя.

Алексей Алексеевич Сорин и его маленький Славушка чувствовали себя так просто и хорошо среди этой крошечной, дружной семьи. С завтрашним ранним поездом они должны были пуститься в дальнейший путь ж сейчас оживленный и довольный, как никогда, профессор спешил передать Юлии Николаевне все подробности операции, на которую так самоотверженно решилась её дочь.

Потом Катя, после ужина, подхватила Славушку и помчалась с ним показывать мальчику все несложное крошечное хозяйство их родного гнездышка. Они обошли двор, сад, заглянули в Катин шалашик и понеслись было на опушку, осматривать княжеский дом, пришедший теперь в полное запустение, но Ия решительно запротестовала, указывая на необходимость покоя Славушке перед дальнейшим долгим путем. И веселые оживленные дети снова вернулись к чайному столу.

Ночь… Тихая чуть прохладная августовская ночь тихо водворилась над Яблоньками. Черным флером затянулись степи и лес… Жуткими призраками зачернели дальние степные курганы… Месяц выплыл из-за причудливо разорванных облаков и робко скользнул по небу… Еще причудливее стали небесные дворцы, храмы и памятники там высоко-высоко, среди горных холмов и долин, эффектно освещенные лунным сиянием.