— Не обращая внимания на то…

— С меня довольно оскорблений, — резко оборвала его Гарриет. — Спасибо, Анна, что вернула мне мою дочь. Она заслуживает гораздо лучшего, чем вы можете ей дать.

Глубоко возмущённая, Гарриет вытянула Брук из комнаты. Никто не остановил их, уж, конечно, не Доминик. Он был свободен. Он, вероятно, сердился на мать из-за того, что она не посоветовалась с ним, но, тем не менее, был рад. Или же он мог остановить её, мог не благодарить герцогиню, мог жениться на Брук сегодня, невзирая на вмешательство его матери…

Брук была в шоке, иначе она сказала бы ему хоть что-то: поздравила, попрощалась бы, хоть что-нибудь. Она не ненавидела его, и они стали довольно близки, после того, как провели вместе две недели. Но она чувствовала, как подступают слёзы. Одно единственное слово могло заставить их политься нескончаемым потоком, а она не хотела уходить из его дома в рыданиях.

— Я пошлю карету за твоими вещами. Мы не останемся здесь ни секунды, — сказала Гарриет, спускаясь по лестнице.

Гэбриел был в нижнем зале и улыбнулся, увидев Брук.

— Ах, прекрасная невеста. Но, леди Вульф, почему Вы уходите?

Но прежде чем Брук смогла ответить, Гарриет сказала со злостью:

— Не оскорбляйте нас, называя её так! Она по-прежнему Уитворт! — затем Гарриет велела дворецкому открыть для них дверь. — Скажите горничной моей дочери, чтобы упаковала её вещи и была готовой уйти в течение часа. У неё на это есть пятнадцать минут, так что пошлите пару слуг, чтобы помогли ей.

Брук по-прежнему не сказала ни слова. Она должна упомянуть о лошади, которую для неё купил Доминик. Альфреда не знала об этом, но сейчас она не станет ей говорить. Сейчас ей нужно было поплакать, смыть весь тот ужас, который она чувствовала, но она не собиралась плакать перед Гарриет. Её мать не могла ей посочувствовать, она то и дело высказывала уничижительные замечания об Анне Вульф и обо всём роде Вульфов в целом. Она, кажется, сердилась из-за того, что произошло.

Брук привезли в городской дом, расположенный не очень далеко от дома семейства Вульфов. Гарриет отправила карету обратно, чтобы они забрали вещи Брук, прежде чем завела девушку вверх по лестнице. Брук предположила, что это был лондонский дом её родителей. Ей даже стало интересно.

Но, войдя в открытую дверь, она услышала:

— Эй, а что ты здесь делаешь, девчонка?

Брук остановилась, увидев, как её отец хмуро смотрит на неё, приподнявшись с постели. Но мать провела её дальше, сказав:

— Вторая дверь слева — твоя комната. Я присоединюсь к тебе через минуту, — затем Гарриет вошла в комнату Томаса и радостно поведала. — У нашей Брук всё-таки будет Сезон в Лондоне!

Брук зашла в комнату, которую ей указала Гарриет, и закрыла за собой дверь. Слёзы полились так внезапно, что она успела сделать лишь пару шагов, прежде чем перестала различать обстановку в комнате. Она не знала, как долго стояла там, но только слёзы всё равно не смысли той боли, которая горьким ядом разливалась внутри.

Когда она почувствовала, как со спины её заботливо обняли любящие руки, то она, благодарная за поддержку, развернулась, не прекращая рыданий:

— Фреда, он не хотел…

— Ох, моя драгоценная. Это он должен был влюбиться в тебя, а не ты в него.

Брук быстро отступила назад, не веря своим ушам. Доброе слово от её матери? Она быстро отвернулась и вытерла глаза:

— Я буду в порядке. Просто я не была готова к тому, что мы не поженимся сегодня. Не ожидала услышать столько радостных известей… Слишком много сюрпризов за раз.

— Тебе не нужно объяснять. Ты думала, что он станет твоим мужем, поэтому позволила себе влюбиться в него.