– Тебя не бесит?

– Нет. Совершенно.

– Хочешь, – улыбнулась она, – я испорчу им посиделки?

– Пусть наслаждаются общением. – Пора браться за работу. Я придвинула ближе контейнеры и принялась нарезать новую порцию овощей.

– Что ж я, совсем бесчувственная? И брошу тебя в таком унынии? Да никогда! – И Солнцева направилась в зал, громко цокая каблуками по кафелю.

Я немедленно потрусила к шторке. Прижалась к стене, осторожно выглянула, отодвигая занавеску. А затем смело высунула голову, увидев, что Анина спина надежно защищает меня от их любопытных глаз.

Вот новенький полез в карман, достал крупную купюру, сунул в папку для счета. Улыбнулся. Блин, да перестань ты сражать всех наповал своими ровными белыми зубами! Даже если они смыкаются в такую ровную линию, заставляя дрожать поджилки. Вика, наверное, чуть не ослепла.

Солнцева перекинулась с ним парой слов, кивнула и забрала папку.

Тык. Моя ты хорошая! Надо же быть такой неловкой, ай яй! Как неудобно вышло! Стакан сока вдруг полетел вниз, аккурат на колени к Старыгиной. Вскочила, визжит, бедная. Ну и заведение. Что за сервис! Как я ее понимаю…

Аня: простите, простите. Давайте помогу. А Димочка то как заметался. Не знает, за что хвататься. Правильно, за салфетки. Я зажала рот рукой, чтобы не заржать, как вдруг замерла с выпученными глазами.

Он смотрел на меня, застыв с салфетками в руках. Смотрел, нахмурив брови, смотрел через весь зал. На меня! Вика моментально исчезла из моего поля зрения, Аня тоже. Исчезли все посетители кафе, бармен, люди на улице. Остались только мы с ним вдвоем. Смотрели друг на друга через десяток метров, нас разделяющих, и не дышали. Он не улыбался, не хмурился больше, вообще не двигал ни единой мышцей на лице. Я понимала, что нужно спрятаться, и не могла отвести глаз. И Дима, похоже, тоже.

Мы просто не могли перестать смотреть друг на друга. До головокружения, до ощущения сжатия пространства, словно бы эти несколько метров вдруг превратились в один. Мне вспомнился наш вчерашний поцелуй. Такой неожиданный, такой горячий. И ему, наверное, тоже. Мне захотелось выйти и подойти ближе. Чтобы повторить то, что вчера казалось таким естественным и таким невероятным. И я почти сделала шаг, когда руки Вики вдруг выхватили салфетки из его рук, заставив очнуться. Он повернулся к ней и больше не оглядывался. Что то говорил, пытаясь утешить, и мягко похлопывал по плечу.

Я шагнула назад и задернула штору, бросив последний взгляд через маленькую щель. Увидела, как они удаляются из кафе. Привалилась к стене, содрала косынку с головы и закрыла глаза, пытаясь прийти в себя и отдышаться.

Через секунду уже появилась Солнцева:

– Не знаю, кому я только что помогла, но он повез эту Вику домой.

– Понятно. – Я накинула кофту, проверила наличие сигарет в кармане и направилась к черному входу. – Он меня увидел. Вот позорище. В этой дурацкой косынке. Кухарка и мажор, блин. Вот же смех! О чем я, вообще, думала?

– Ты это… Прости, Маш, – донеслось из за спины. – Правда, по дурацки как то вышло. Думала, помогу…

Я вышла, хлопнув дверью. Нет, не прямо так, как показывают в фильмах. Легонечко. Не у себя же дома.

Села на маленькую скамейку и достала зажигалку. Вынула одну сигарету, прикурила. Дым пошел сразу глубоко в легкие, обжигая и заставляя голову кружиться. Посмотрела на огромное голубое небо. Даже оно сегодня угрожало навалиться на меня всей своей тяжестью.

Выдохнула, глядя, как серое облачко, подхваченное легким ветерком, взмывает в воздух и обрушивается прямо на мои волосы. Ну, вот. Опять брат будет ворчать на меня из за сигаретного запаха. Лишь бы маме не доложил. Когда та хватается за сердце, мне становится совсем не по себе. Все таки огорчать родительницу – это больше к Пашке, не ко мне.