|
«Я бы доверил тебе новенький «роллс-ройс», если б у меня был», – заявил он не так давно. Тонбридж служил у мистера Казалета больше двадцати лет – немногие могут этим похвастаться! Дело ведь не только в вождении; главное – содержание и уход. Попробуйте найти хоть одно грязное пятнышко или неотполированный кусочек, хоть малейшую неисправность в моторе! Он высморкался, дрожащими пальцами нашарил в кармане пачку сигарет и закурил. А теперь мистер Казалет потерял зрение и зависит от него как никогда прежде. «Я полагаюсь на тебя, Фрэнк, – сказал он прошлым летом – тогда впервые запахло войной. – Я знаю, что всегда могу на тебя рассчитывать». Настоящий джентльмен не станет болтать попусту! Даже когда у них возникли разногласия с мистером Казалетом – тот привык ездить по правой стороне дороги, как на лошади, – он смело заявил: «Я решительно против! Или вы ездите слева, или я сам вожу!» Теперь он возил его всегда, как и мадам, и мисс Рейчел – такая славная леди, не говоря уж о миссис Хью с миссис Эдвард. «Вы – член семьи, – сказала ему мисс Рейчел, когда навещала в больнице – язва обострилась. – Вы ужасно храбрый!» Храбрый… Мисс Рейчел нипочем бы не стала врать. Он оглянулся: надо раздобыть коробку или ящик – нельзя же возвращаться с барахлом, рассыпанным по всей машине, все-таки у него есть остатки гордости…
Шмыгнув носом, он напряг бицепсы и скосил глаза на предплечье, однако большой разницы не заметил. Она называла его тощим. «Ноги у тебя кривые», – заявила она в другой раз. Даже униформу пришлось шить по заказу – до того узкие у него были плечи. Что поделать, все люди разные, думал он с горечью. На полу стояла нераспакованная коробка с вещами. Завтра, пожалуй. Надо постараться выбросить все это из головы. Хорошо, что он не рассказал Мейбл (так он звал ее про себя): ведь она его уважала, смотрела снизу вверх, как и полагается женщине; рядом с ней было легко, спокойно. Забравшись в постель, он вдруг понял, что у него больше нет дома – теперь, когда там этот человек… Наверное, его дом здесь, где семья – и всегда тут был. Он думал, что будет лежать всю ночь без сна, терзаемый мучениями, однако пироги благотворно подействовали на желудок, и вскоре он провалился в сон. Это был последний мирный день.
– А как же школы? – хором спросили Вилли и Сибил. Наверняка их не закроют – все-таки в глубинке безопаснее, жаль прерывать обучение. Было решено, что Вилли позвонит в школу Тедди и Саймона, а Джессика выяснит насчет Кристофера и курсов домоводства, которые посещали Нора с Луизой. Повисла пауза. Тут Вилли вспомнила про детский приют. Вряд ли нянечки переживут зиму в теннисном павильоне: крыша стеклянная – значит, будет зверски холодно, не говоря уже о том, что бедняжкам негде хранить вещи и нет возможности их стирать. Даже уйти после работы некуда, добавила она. Бриг ответил, что как раз собирается внести некоторые изменения, предусматривающие решение проблем, но тут Дюши заявила резким тоном, что об этом и речи быть не может. Воцарилось молчание; все поняли, что она расстроена, и только Рейчел знала почему. Реймонд объявил, что весьма признателен за доброту, однако они с Джессикой и потомством через неделю переберутся в свой дом во Френшэме, как и собирались. Руперт изъявил намерение вступить во флот, да и Эдвард, насколько он знает, уже наметил определенные планы. Хью останется в Лондоне; старшие дети в школе – так почему бы им не отдать нянечкам коттедж, а самим жить в Большом доме? Хотя эта идея и не вызвала конкретных возражений, на лицах присутствующих ясно читалось внутреннее сопротивление. Ни Сибил, ни Вилли совсем не улыбалось лишиться собственного хозяйства; у Дюши имелись серьезные опасения: справится ли миссис Криппс с готовкой на такое количество народа; Рейчел беспокоилась из-за того, что выживает золовок из дома ради своего благотворительного проекта, а Бриг не желал, чтобы вмешивались в его распоряжения насчет теннисного павильона. |
