Мужчина находился спиной ко мне, и его тело скрывало лицо женщины. Но когда он колол ее и она кричала, мужчина смеялся кошмарным злорадным смехом. Я сразу понял, что он из себя представляет — один из тех психопатов, что черпают удовольствие от причинения боли объекту своей маниакальной страсти.

Я увидел, как он нагнулся поцеловать ее, и в этот момент она ударила его по лицу. Он отвернул голову, чтобы избежать удара, продемонстрировав мне свой профиль. Я узнал его. Это был онгйан Муско.

Должно быть, отклонившись, он частично ослабил хватку, и девушка приподнялась с кушетки, пытаясь вырваться. При этом она обратила лицо в мою сторону, и кровь застыла у меня в жилах от ужаса и ярости. Это была Дуари!

Хватаясь за пистолет, Муско выронил кинжал. Теперь же я вырвал у него пистолет и отбросил прочь, а мои пальцы потянулись к его горлу.

Он был крупным, толстым человеком, не лишенным силы. А страх смерти, казалось, увеличил мощь его мускулов. Он дрался с отчаянием обреченного.

Я стащил его с кушетки, чтобы случайно не причинить вреда Дуари, и мы покатились по полу. Каждый старался задушить другого. Муско попытался позвать на помощь, и я удвоил усилия, чтобы лишить его воздуха прежде, чем стоны и хрипы приведут сюда кого-нибудь из его приятелей.

Он фыркал мне в лицо, как дикий зверь, мычал, старался то ударить меня в лицо, то задушить. Мои силы были на исходе — эта толстая тварь небось не голодала последние дни, не металась между змеями и сарбаном, а пожалуй, и выспалась! Я понял, что быстро слабею, в то время, как Муско, похоже, очнулся и набирает силу.

Я понял, что если не хочу оказаться побежденным и потерять Дуари, то должен победить своего противника немедленно. Отпрянув от него, чтобы было больше места размахнуться для удара, я врезал ему кулаком в жирную харю изо всех оставшихся сил.

Он на мгновение поник, и в этот миг мои пальцы сомкнулись на его горле. Он извивался, боролся и наносил мне страшные удары. Но хоть я и был наполовину оглушен, и все плыло у меня перед глазами, я продолжал сжимать его горло, пока наконец он не забился в конвульсиях, а потом его тело расслабилось и обмякло.

Если существует классический образ покойника, то Муско выглядел именно так. Я встал и повернулся к Дуари, которая сжалась в комок на кровати. С момента моего появления она еще не издала ни звука.

— Ты! — прошептала она. — Не может быть!

— И все-таки это я, — убедительно сказал я.

Когда я направился к ней, она медленно поднялась с кушетки и стала лицом ко мне. Я раскрыл объятия, намереваясь прижать ее к себе. Он сделала шаг вперед и протянула ко мне руки. Затем остановилась в замешательстве.

— Нет! — воскликнула она. — Нельзя. Это ошибка.

— Но ты сказала, что любишь меня, и ты знаешь, что я тебя люблю, — сказал я изумленно.

— Я ошиблась, — сказала она. — Я не люблю тебя. Страх, благодарность, сочувствие, нервы, расстроенные всем, что я пережила, привели к тому, что я произнесла то, чего не… не имела в виду.

Я вдруг почувствовал холод, усталость и безнадежность. Все мои надежды на счастье были разбиты. Я отвернулся от нее. Мне стало безразлично, что со мной будет. Но это настроение владело мной лишь краткий миг. Неважно, любит она меня или нет, мой долг был мне кристально ясен. Я должен вывести ее из Капдора, из лап тористов. И, если это возможно, вернуть ее отцу, Минтепу, королю Вепайи.

Я подошел к окну и прислушался. Насколько я мог судить, крики Муско не привлекли внимания. Никто не шел к нам. И правда, если они не явились на крики Дуари, с чего бы их интересовали крики Муско? Я понял, что появление постороннего здесь и сейчас маловероятно.

Я вернулся к телу Муско и снял с него пояс с мечом.