— Нет смысла избегать правды. Во всяком случае, я могу прочитать ее на твоем лице.

— Я мог бы принести тебе новости похуже. Тебе будет трудно передвигаться: раны слишком серьезные. Но со временем ты приноровишься. Сначала будешь ходить на костылях, потом, возможно, с палкой.

— Прогноз не особенно обнадеживающий для моей работы, а?

— Нет. Но у тебя остались голова и руки. Руки заживут. Ты сможешь играть. Яков печально улыбнулся.

— Да я ведь не был таким уж хорошим музыкантом. Я слишком часто отвлекался. Я был далеко не таким профессионалом, как в своей другой жизни.

— Но твой ум можно употребить с пользой на другие дела.

Израильтянин нахмурился и снова стал смотреть в окно.

— Ну, это мы еще посмотрим — когда станет ясно, что происходит.

— Все меняется. И очень быстро, Яков, — сказал врач.

— Что с Холкрофтом?

— Не знаю, что и сказать тебе. Он должен был умереть. Но он еще жив. Впрочем, это ничего не меняет. Он уже не сможет жить, как прежде. Полиция шести стран разыскивает его по обвинению в серии убийств. Во всем мире восстановлена смертная казнь — за любые преступления. Все законы, гарантирующие защиту личности обвиняемого, превратились в пародию. Везде. Его убьют, как только он покажется на улице.

— Итак, они победили, — сказал Яков, и его глаза наполнились слезами. — «Дети Солнца» победили.

— Посмотрим, — возразил Литвак. — Когда станет ясно, что происходит.

Ноэль увидел над собой ее лицо, обрамленное густыми светлыми волосами, ниспадавшими ему на лицо. В ее глазах стояли слезы. Слезы струились по ее щекам. Он попытался смахнуть рукой эти слезы, но не смог дотянуться до знакомого любимого лица. Он уронил руку, и она сжала ее.

— Любимый мой...

Он услышал ее голос. Он мог слышать. Изображение и звуки обрели смысл. Ноэль закрыл глаза, понимая, что мысли придут потом. Сами собой. Скоро.

Литвак стоял в дверях и смотрел, как Хелден обтирает губкой грудь и шею Ноэля. В руках он держал газету. Он осмотрел лицо Холкрофта — лицо, истерзанное градом пуль. На левой щеке виднелись шрамы, шрамы были и на лбу и на шее. Но процесс заживления уже начался. Откуда-то из глубины дома доносились звуки скрипки, которую держал в руках, несомненно, искусный музыкант.

— Вы должны повысить жалованье моей сиделке, — произнес Ноэль слабым голосом.

— Это за какие же такие заслуги? — рассмеялся Литвак.

— Лекарь, исцели себя сам! — Хелден тоже засмеялась.

— Эх, если бы я мог. Я бы хотел излечить многие болезни, — ответил врач и бросил газету на кровать рядом с Ноэлем. Это было парижское издание «Геральд трибюн». — Я купил ее для тебя в Невшателе. Уверен, что ты с интересом прочитаешь там кое-что.

— Какой урок на сегодня?

— Я бы назвал его «Наказание несогласных». Верховный суд твоей страны обязал редакцию «Нью-Йорк таймс» больше не помещать материалов о Пентагоне. Причина, разумеется, все та же: интересы национальной безопасности. Вышеупомянутый Верховный суд также признал законность массовых показательных казней в штате Мичиган. Суд полагает, что, когда нацменьшинства начинают угрожать благополучию граждан, необходимо осуществлять быстрые и наглядные карательные действия — для острастки.

— Сегодня в нацменьшинства попали коренные янки, — тихо произнес Ноэль, не поднимая головы с подушки. — Бах! — и нас нет.

«Вы слушаете всемирные новости Би-би-си из Лондона.