Мое братство начало отрываться от них. Им следовало быть быстрее.

После того, как мы прорвались к первой развилке в извилистом ущелье, я покинул поле боя, позволив своим воинам сражаться самостоятельно.

— Брат мой! — выкрикнул я по вокс-каналу, который выделил вместе с Торгуном для личных переговоров. — Что тебя задерживает? Ты заснул? Мы обратили их в бегство!

Я хотел, чтобы мои слова были понятными, как и всегда посреди битвы. Вероятно, я даже немного рассмеялся.

Ответ Торгуна поразил меня.

— Что ты делаешь? — ответил он. Даже по радиосвязи я расслышал гнев в его голосе. — Закрепись на своей позиции, капитан. Вы растягиваетесь. Я не буду поддерживать такой темп. Мы не зачистили точки входа.

Я огляделся. Битва была хаотичной и неконтролируемой, какими и бывают всегда сражения. Орда орков накатывалась по дну долины, огромная и беспорядочная. Она встретилась с тонкой линией Белых Шрамов и с яростью набросилась на них. Мы уже замедлились. А нам следовало быстро опрокинуть их, обрушиться, прежде чем они наберут темп, отбрасывать снова и снова.

Задача была важной и не терпела отлагательств. Каган будет быстро наступать к центру Дробилки. Другие братства будут спешить, чтобы соединиться с ним. Я боялся отстать.

— Мы наступаем, — сказал я, сообщая об этом, как о свершившемся факте, и больше не улыбаясь. — Мы одолеваем их и не должны останавливаться.

— Вам не одолеть их. Удерживайте позицию. Ты слышишь меня? Удерживай свою позицию.

Командный тон поразил меня. Какой-то миг я старался подобрать слова.

— Мы наступаем, — повторил я.

Выбора не было. Он должен понять этого.

Торгун не ответил. Я услышал его ругательства и едва разобрал приглушенный треск рвущихся вдалеке боеприпасов.

Затем он отключил связь.

Джучи, который сражался поблизости, с насмешливым видом подошел ко мне.

— Проблемы, мой хан? — спросил он.

Я не сразу ответил, так как был обеспокоен, и задумался над тем, чтобы приказать своим воинам отступить, закрепиться на позиции и подождать подхода терранцев. Это сохранило бы согласие между нами, которое я не хотел разрушать.

Мы были братьями, он и я. Мысль о раздоре между братьями была возмутительной.

Затем я оглядел ущелье и увидел бойню, устроенную нами. Увидел мой минган во всем блеске его непревзойденной ярости, воинов, сражающихся со страстью и непринужденностью, как и требовала их природа.

— Никаких проблем, — ответил я, пройдя мимо Джучи, чтобы вернуться в бой. — Мы опрокинем их.

Мы продолжали биться. Мы сражались, когда солнца начали садиться, сражались, когда погас свет, превратив ущелья в омуты маслянистой тьмы. Мы надели шлемы и воспользовались ночным режимом охотника, чтобы преследовать орков, беспрерывно наступая и атакуя их.

Они неистово сопротивлялись. Со времен Улланора я не видел, чтобы зеленокожие так сражались. Они концентрировали войска, устраивали засады, насылали на нас воинов-самоубийц. Каждая баррикада брала с нас плату, каждая огневая точка забирала жизни, прежде чем мы уничтожали ее. Мы поддерживали изнурительный темп, не позволяя им перегруппироваться, а себе замедлиться. Наша кровь смешалась с их кровью. Ущелья были забрызганы ею, она окрасила серую пыль в темно-красный цвет.

В предрассветный час, когда все три солнца все еще были за горизонтом, я, наконец, приказал моим братьям остановиться. К этому времени мы продвинулись далеко в Дробилку. Нас окружали все более глубокие ущелья и отвесные скалы из белого камня. Со всех сторон лились потоки огня. Группы зеленокожих обходили нас, проскальзывали по опасной местности на уже захваченную нами территорию. Они вопили на нас из теней.