Однако, а какие наши альтернативы, если не брать во внимание план пилить через половину Фиола к Сатарис? Полыхающий Хашанапур слегка намекает на то, что даже в этой юдоли скорби и продажной любви нас были не готовы встречать. Даже без чепчиков и букетов. А вот на Агабахабаре был большущий шанс купить «плащи анонимности», что сразу бы избавило нашу дружную команду от львиной части проблем…

Остается только один вопрос…

Сократив рывком расстояние до опешившей Матильды, я изъял у нее кошкодевочку, подняв затем это создание с трудной судьбой на уровень своих глаз. А затем зубасто улыбнулся, попутно задав вопрос:

– Что тебе туда хочется, это мне понятно. Конкурсы там, вся фигня… А вот зачем тебе, милая Мимика, туда хочется вместе с нами ?

– Мач, ну что ты…, – попыталась внести свое слово Шлиппенхофф.

– Цыц, – внушительно прервал я целительницу, – Слушаем нашу певчую кошку. Спой светик, не стыдись. На кой шиш мы тебе там? Ну ка колись!

Мимика прижала уши к голове, сделав большие жалобные глаза, а затем, отведя эти самые глаза в сторону, неубедительно пискнула:

– Вы мои лучшие друзья! Семья! Ближе вас у меня никого нет! Я хотела, чтобы вы были свидетелями… того… как я завоюю первое место…

– Знаешь, – доверительно сказал я ей, – Пусть и скажу это с опозданием на тридцать четыре года, но… время топить котят!

А затем понёс на корму, пока кошкодевочка пыталась усвоить новость под заполошные крики блондинки. Разумеется, я не собирался топить Мимику на полном серьезе, но вот бросить в набежавшую волну, которая в чрезвычайно популярной гавани этого прекрасного горящего города буквально пестрит различной гадостью биологического и не очень происхождения? С удовольствием!

Вздетая над моей головой в режиме броска бардесса оценила перспективы тех полужидких говн, куда именно её сейчас отпустят (метнут) на волю, после чего взвыла не хуже сирены:

– Не надооооо!!! По мо ги теееее!!

– Матильда, не мешай целиться! – шипел тем временем я, пытаясь движениями таза и груди сбросить с себя вцепившуюся в тело блондинку, пытающуюся залезть повыше в целях спасения кошкодевочек.

– Мач, не делай этого! – отчаянно пыхтела жрица, скребя ногтями по нагруднику, – Ты же не такой!!

– Нам врут! – торжественно провозглашал я, выцеливая наиболее жирную кучу отходов, бултыхающуюся на поверхности грязнющей воды, – В лицо врут! Не я такой, она такая!

– Нееееееет!!

– Целься подальше, капитан! – советовал Веритас, – Не хочу, чтобы эта дрянь брызнула мне выше ватерлинии!

От этих слов Мимика окончательно взвыла дурниной, а затем, извернувшись, вцепилась мне в наручи мертвой хваткой, не прекращая оглашать окрестности уже довольно бодро горящего города паническими воплями. Тами и Саяка, тащившие откуда то сундук, остановились прямо у корабля, начав делать ставки. Это раздражало. Спереди об меня грудью бьется Матильда, на руках пищит Мимика, под ногами носится, радостно пища, Виталик, а гад Веритас всё усугубляет комментариями… и как тут сохранить присутствие духа?!

– Правду?! – страшно зарычал я, потрясая кошкодевочкой, – Ничего кроме правды!

– Маааач! Она спасла нас от Тадариииис! – прохныкала не расслышавшая меня Матильда.

– Мы вляпались в ту блондинку, блондинка, лишь потому что помогали вот этой вечно орущей кошке добыть себе сладкий голосок! По твоему попустительству, кстати!

– Ты жесток и холоден, Мач!

– Мне страшно! – наконец то заорала едва не отцепившаяся от моего взмаха бардесса, – Я боюсь туда одна! Меня многие знают в лицо! Барды, менестрели, певцыыыыыыы!!! Они все хотят меня убииииить!

– Мы должны ей помочь!

– Опять «должны»?! А ну ка искупайтесь ка обе!!

– НЕЕЕТ!! (хором, изо всех сил цепляясь за меня)

Внезапно я прекратил.