– Это очень жестокий человек.

– Просто передай записку, о большем не прошу.

Доктор Чан нерешительно берет конверт.

– Вы всегда так добры к нашей семье. И все соседи об этом говорят, даже делают подношения богам по… вашей утрате.

– О, моя помощь ничтожно мала, – вымучивает улыбку Хок Сен. – Нам, китайцам, непременно надо держаться вместе. Там, в Малайе, мы, может, и были из разных регионов и говорили на разных языках, но тут мы все как один – обладатели желтых билетов. Мне так стыдно, что я не могу сделать для вас больше.

– Другие и того не делают. – Она по чужой для обоих традиции делает ваи и уходит.

Глядя ей вслед, Лэйк говорит:

– Тоже желтобилетница?

– Да, – кивает Хок Сен. – В Малайе была врачом. Тогда, до Казуса.

Чужестранец какое-то время молчит, будто обдумывает сказанное.

– А что – за работу она берет меньше тайских докторов?

Хок Сен бросает на ян гуйдзы быстрый взгляд, пытаясь угадать, какой ответ тот хочет услышать.

– Да, гораздо меньше. А дело знает хорошо. Даже лучше их. А берет меньше. Врачами работать можно только тайцам, вот она и сидит почти без дела. Лечит желтобилетников, у которых и денег-то нет. Для нее просто потрудиться – уже счастье.

Лэйк кивает, явно о чем-то размышляя; Хок Сен очень хочет знать, о чем именно. Белый человек – сплошная загадка. Старик иногда думает: как народу ян гуйдзы, который слишком глуп, чтобы стать хозяином мира, это тем не менее удалось, причем не единожды? Преуспели во время Экспансии; энергетический коллапс заставил их поначалу вернуться домой, но потом они явились снова со своими компаниями-калорийщиками, эпидемиями и патентованным зерном… Их будто боги берегут. Если подумать, Лэйк должен был погибнуть, стать фаршем, одной кучей с останками Баньята, Нои и того безымянного погонщика с четвертого вала – он, конечно, во всем и виноват, потому что напугал мегадонта. И все же вот заморский демон – сидит себе и жалуется на какой-то несчастный укол, а то, что завалил десятитонного зверя одним выстрелом, его никак не волнует. Очень странные создания эти ян гуйдзы. В свое время Хок Сен часто вел с ними торговые переговоры, но даже не подозревал, что понимает в них так мало.

– Махутам снова нужно будет дать денег, без взяток на работу не выйдут, – сообщает старик.

– Знаю.

– А еще нанять монахов – читать на фабрике молитвы, чтобы успокоить рабочих, потом обязательно ублажить пхи. Это дорого встанет. Начнут говорить, что тут завелись злые духи, что место плохое, или что домик духов слишком маленький, или что во время стройки вы срубили дерево, где жил пхи. Придется нанять предсказателя или даже специалиста по фэн-шуй – тогда люди поверят, что здесь хорошее место. Потом махуты потребуют надбавку за вредность…

– Я хочу заменить погонщиков, – обрывает его Лэйк. – Всех до последнего.

Хок Сен шумно втягивает воздух сквозь сжатые зубы.

– Это невозможно. Все энергетические договоры в городе идут через профсоюз мегадонтов. У них разрешение правительства, а у белых кителей – монополия. С профсоюзами нам не сладить.

– Они никуда не годны. Им тут не место. С меня хватит.

Хок Сен неуверенно улыбается, не понимая, шутит фаранг или говорит всерьез.

– У них же королевский мандат. Идти против него – все равно что сказать: «Давайте поменяем людей в министерстве природы».

– А что, отличная мысль! – хохочет Лэйк. – Договорюсь с «Карлайлом и сыновьями», будем каждый день писать жалобы на высокие налоги и на закон о лимитах на уголь, заставим Аккарата, министра торговли, рассмотреть наше дело.