Теперь пришел черед Тирля расхохотаться. Скорее всего, его собственная ошибка заключалась в том, что он прислушивался к словам женщин и придавал им большое значение. А насколько проще жилось бы, если бы он брал пример с Сиверна. Это очень мудрое правило: если женщина слишком много болтает — тащи ее в постель.

— А чему еще научила тебя Энн? — спросил он, в тайне надеясь, что «наставница» открыла Зарид какой-нибудь новый, экзотический, еще не опробованный способ заниматься любовью.

— Она отгадала загадку.

— Да, Энн Маршалл похожа на прирожденного мастера по части расшифровки разных ребусов, — хмыкнул он, и его тон не оставлял никаких сомнений в том, какого он мнения об умственных способностях женщин. — Так что это за загадка?

Несмотря на твердое намерение Зарид заслужить звание образцовой жены, она посмотрела на Тирля с явным неудовольствием. Надо же быть таким невеждой!

— Знаменитая «загадка Перегринов».

— Прости, что разочаровал тебя, но я вовсе не так сведущ в том, что касается твоей семьи, как ты.

— Держу пари, что твоему брату «загадка Перегринов» хорошо известна.

Он ничего не ответил, но бросил на нее взгляд, говоривший, что ей позволено продолжать.

Зарид продекламировала загадку.

— Энн говорила, что с тех пор, как она поселилась в замке Морей, больше всего ее угнетало безделье. Ей действительно почти ничем не позволяли заниматься, и она умирала от скуки. По правде говоря, я думаю, что Сиверн опасался, что она может попробовать сбежать и…

— И он решил это предотвратить. Что ж, очень мудро и предусмотрительно, — пробормотал Тирль сквозь зубы.

Она сделала вид, что оставила колкость без внимания, потому что мысли о том, что произошло между ее братом и женщиной, которую он насильно сделал своей женой, причиняли ей мучительную боль. Когда слухи об этом достигали ушей некоторых близких друзей семьи, они бледнели и недоверчиво качали головами. Это было как соль на сердечные раны Сиверна, которые и без того саднили.

— Энн высказала предположение, что имеется в виду цвет волос. — Когда на лице Тирля отразилось недоумение, она пояснила. — Красное и белое. Красное — то есть рыжий цвет, а белое — белокурые волосы. — Она сделала паузу. — У первенца Рогана и Лианы…

— У мальчика, которого я спас? — перебил Тирль изображая простодушие.

— У этого ребенка рыжие волосы, как у его отца, но их второй малыш — черненький, весь в бабушку, мать Рогана.

— Так какое отношение это имеет к загадке?

— «Когда в черном сольются и белый, и красный…». Понимаешь? Роган — рыжий, Лиана — очень светлая блондинка, почти белая, а ребенок у них — черноволосый.

Тирль улыбнулся, начиная понимать, что к нему.

— А вторая строчка?

— «Когда черное с золотом станет одним…"

— Жгучая брюнетка Энн и златокудрый Сиверн. Зарид бросила на мужа восхищенный взгляд. Какой он все-таки умница.

— А следующая строка про нас с тобой: «А единственный с красным союз заключит…"

Он усмехнулся, но его взгляд, обращенный к ней, был серьезным.

— Полагаю, «красное» олицетворяешь ты, следовательно, роль «единственного» отводится мне. Но это, пока что, не соответствует истине, если тут подразумевается «единственный» отпрыск фамилии Говардов. А как звучит самая последняя строчка?

— «Тогда ты узнаешь…"

— Что узнаешь?

Зарид ответила не сразу.