|
Пройдя некоторое расстояние, корабль столкнулся со слоем, который при такой скорости вел себя, как твердая эластичная поверхность. Огромными рваными прыжками, как камень по поверхности воды, «Олимпия» огибала кривую горизонта. Схемы наведения ракеты не были настолько интеллектуальными, чтобы предвидеть это и изменить курс заблаговременно. Она летела по прямой, как искусственный метеорит. Сначала было содрано внешнее покрытие ракеты. Затем взорвалась химическая боеголовка. Ночь Юпитера поглотила эту короткую, вялую вспышку света, а раскаты грома — звук взрыва. Быстро теряя скорость, «Олимпия» снижалась по спирали. Малиновое сияние ее корпуса исчезло в холоде стратосферы. Сильный ветер болтал его из стороны в сторону и наполнял своим завыванием. Это пробудило Фрезера. Изо всех сил пытаясь прийти в себя, он вспомнил, что перед окончательным рывком вниз ему следует выйти из «штопора». Он включил двигатели. Кажется, прошла целая вечность, пока он вырулил и увидел звезды. Понятно было лишь то, что ему больно.
Его затуманенные глаза некоторое время бессознательно созерцали вид открытого космоса. «Теперь выйти на орбиту… не спать, пока не выведешь его на орбиту, ты должен, должен… ты…» Он выпустил рычаги управления и погрузился в сладкое забытье. Первое, что он увидел после пробуждения, были часы. Прошло двенадцать часов. Он окинул взглядом кабину. Его изболевшееся тело парило в невесомости. Юпитер сиял янтарным светом на носовом и левом экранах обзора. Корабль погрузился в почти нереальную неподвижность. Навстречу плыла Лорейн. Он заметил, что она уже вытерла кровь и выглядела почти отдохнувшей. — Как ты, Марк? — мягко спросила она. Он подергал руками, ногами, повернул шею, вдохнул и выдохнул. — Ух! Кажется, ничего не сломалось. А ты? — В порядке. Я пришла в себя раньше и не знала, приводить тебя в чувство или нет. Слава богу! Я так волновалась! Ты так крепко спал. Она остановилась, взявшись за его плечо. — Теперь я хочу несколько минут насладиться тем чудом, что мы оба уцелели. Они обменялись торжествующими улыбками. Вместо нужных слов она предложила ему стимулятор и анальгетик из их скудной аптечки. Он втолкнул пилюли через пищевой клапан шлема и глотнул воды из встроенной фляги. По каждой клеточке организма прокатилось блаженство. — А как насчет перекусить? — спросил он. — Я сама еще не ела. Счастье испарилось. — У нас есть еще несколько питательных тюбиков. — Их нам и недоставало. Хозяюшка, нам надо подкрепиться! Затем Фрезер последовал ее примеру и залез в одну из рекреационных камер, чтобы помыться. Размером она была не больше гроба, и человек мог там только лежать, дышать несколько часов и надеяться на спасение. Извиваясь, Фрезер растирал себя спиртом, капавшим из отключенного циркулятора воды. Насколько позволяла переполненная камера, он пытался очистить костюм и себя. Увы, щетине на его лице суждено было остаться. Очистить тело от запекшейся крови и пота было так приятно, что он был готов терпеть любые неудобства. Когда он вернулся, Лорейн пристально рассматривала планету. Она взглянула на него. В наушниках был слышен ее шепот: — Никогда не видела ничего более ужасного и красивого. Он кивнул. — Это зрелище компенсирует многое. Она отвернулась и отчаянно сказала: — Чего не скажешь о нашем положении. Мы потерпели неудачу, не так ли? — Не говори так, — ласково укорил ее Фрезер, хорошо понимавший, что они на краю могилы. — Мы удрали, перехитрив космическую ракету. Возможно, это впервые с гражданским судном. Мы свободны. — Свободны, чтобы умереть от жажды, если до этого не закончится воздух. |
