Том Берроуз стоял у рабочего стола, внимательно изучая раскиданные наброски и эскизы. Взгляд ее сразу обратился в дальний угол комнаты.

Нет, все в порядке. Ее последняя работа все так же стояла повернутой к стене.

Кора снова посмотрела на Тома. Рукава его рубашки были высоко закатаны, и даже со спины она могла догадаться, что он расстегнул верхнюю пуговицу. Стоит ему расстегнуть еще пару, и она сможет увидеть его обнаженную грудь…

Краска гнева залила ее лицо. Гнева на себя, на него…

Кора решительно захлопнула за собой дверь.

— Почему ты до сих пор не уехал?

— Ворчун устал и ушел спать, не дождавшись тебя. Он велел пожелать тебе спокойной ночи, — не оборачиваясь, произнес Том.

— И ты остался только ради этого? Мог бы не утруждаться! — фыркнула в ответ она.

— Старик сказал, что в следующем месяце собирается жениться, — словно не слыша ее слов, продолжал Том. — Вот уж действительно «любви все возрасты покорны»! А что ты собираешься делать?

— Ворчун и Эстер просят, чтобы я осталась жить с ними. Но, наверное, я постараюсь подыскать другое жилище.

— Я понимаю твои чувства.

— О чем ты говоришь? — возмутилась она. — Его женитьба не может повлиять на наши с ним отношения. Эстер прекрасная женщина, и я рада за них.

Том взял в руки новый набросок.

— Ты начала работу над новой книгой…

— Это не твое дело! — резко оборвала его Кора. — Ведь ты не знаешь, что такое настоящие чувства. Ты бездушная машина, не ведающая ни страха, ни сомнений. Я не уверена, проронил ли ты хоть слезинку на похоронах своего брата?

— Зачем ты так? Разве дело в слезах? Я взял на себя заботы о Николь и девочке, уладил юридические дела, ведь Кен не успел оставить завещание.

Кора решила не продолжать этот бессмысленный спор. Зачем пытаться переубедить его? Пусть делает что хочет.

Том устало провел рукой по лбу.

— Николь позвонила мне, как только получила портрет. Она не могла удержаться от слез… Из ее бессвязного рассказа я понял только то, что картина, которую ты написала, совсем не портрет ее мужа…

— Мне… мне показалось, что Николь понравилось, — растерянно пробормотала Кора. — Ведь она была так тронута, говорила такие теплые слова. — Девушка была готова расплакаться от обиды. — Ну что ж, извини, что так вышло. Если вы остались недовольны…

— У тебя действительно получился не портрет ее погибшего мужа, а… портрет любящего отца Сэнди.

У Коры отлегло от сердца.

— А эти рисунки… — Том осторожно коснулся разбросанных на столе листов. — Ты вкладываешь в них всю свою душу, дорогая. Дети с их чутким сердцем должны замечательно понимать тебя. — Том легонько коснулся ее плеча. — Кора, я считаю тебя самым талантливым художником в мире.

— Ну уж и в мире! — усмехнулась Кора.

Наверное, его слова должны были очаровать ее. Но вместо этого девушка ощутила, как чувство неловкости овладевает ею.

Она не нуждается в его похвалах! Зачем, ну зачем он приехал? Чтобы снова мучить ее? Прошло время, рана в сердце стала затягиваться, и вот опять… Нет, все кончено. Пусть он уходит, иначе она за себя не ручается!

Пытаясь не замечать предательскую дрожь в голосе, Кора произнесла:

— Что ж, я рада, что твоя невеста так высоко оценила мою скромную работу.