Александр Зорич. Завтра войнаЗавтра война – 1
Три шага вперед
Май, 2621 г. Северная Военно-Космическая Академия, Новая Земля Российская Директория
– Академия… ра-авняйсь! Тысяча триста кадетов, выстроенных по факультетам и учебным курсам, в едином порыве рванули головы вправо. – Сми-ирна! Головы повернулись на пятьдесят градусов влево. Теперь кадеты смотрели прямо перед собой. – Подъем флагов начать! Из динамиков хлынула расплавленная медь духовой секции Большого Национального оркестра, полилась гремучая ртуть Сводного Хора Армии и Флота. Гимн был один, флагов – три. По центральной мачте карабкался флаг России. Справа и слева от него, с небольшим, почтительным отставанием, подымались флаги Военно-Космических Сил и Объединенных Наций. Российский орел, всемирный голубь и межзвездный грифон достигли своих насестов одновременно. «…К звездам грядущего нас приведет!» – обнадежил Сводный Хор. Музыка оборвалась. – Кураторам групп к приему рапортов приготовиться! Старшины групп отчитались кураторам о больных, командированных и самовольно отсутствующих. Разумеется, в последней категории содержался традиционный ноль. Самоволка – и не просто самоволка, а прокидон утреннего построения! – была серьезнейшим ЧП. На моей памяти – а я в Академии без малого три года – такое ЧП случалось лишь однажды. После быстрого разбирательства проштрафившийся был отчислен. Чтобы «выбарабанить» его прочь, к нам на Новую Землю специально привезли две сотни кадетов с выпускного курса Киевской Военно-Музыкальной Академии. Бедолагу с кулечком пожитков, в форме с сорванными кадетскими «орликами» прогнали через строй под барабанную дробь. Погрузили на вертолет и вышвырнули в Мурманске. Иди куда хочешь! Но в армию тебе дорога заказана. До самой смерти. «Вдумайтесь, товарищи кадеты! До. Самой. Смерти».
– Старшим кураторам к приему рапортов приготовиться! Теперь уже кураторы групп – офицеры в звании капитан-лейтенантов – сдавали рапорты командирам факультетов. Всей волынки рапортов снизу доверху – примерно пятнадцать минут. Не так-то много. Но выстоять по стойке «смирно» все это время, выстоять по уставу, не шелохнувшись и не проронив ни звука, могут только гвардейцы, чоруги и статуи на Аллее Героев. Строй украдкой переступал с ноги на ногу. По задним рядам даже перекатывались короткие разговорчики. А разговорчики в строю – целое искусство, это уметь надо. – Ты вчера «Фрегат „Меркурий“ досмотрел? – спросил я у своего соседа слева, Володи Переверзева. Спросил, почти не шевеля губами. Не вполне шепот, скорее без двух минут чревовещание. – Да. – Чем кончилось? – Они выбросили с корабля генератор щита и взлетели. Потом разогнали целую эскадрилью «гончих» и удрали. – Удрали от истребителей? На фрегате? Без щита? – Ага. – Руки оторвать сценаристу. – Во-во.
Итак, жалеть о том, что я не досмотрел эту галиматью до конца, не приходилось. Вчера меня, прямо из кинозала, выдернул вестовой. И приволок ни много ни мало к командиру нашего родного истребительного факультета капитану первого ранга Федюнину. В кабинете Федюнина, кроме хозяина, сидели два незнакомых мне флотских офицера. У одного были три серебряных звезды каперанга, у второго – золотая звездища эскадр-капитана. Знак «Двадцать боевых вылетов» на груди первого офицера орал во всю золотистую глотку: «Перед тобой матерый волк палубной авиации, салага!» Это ж когда он успел двадцать боевых сделать, а? В нашем мирном космосе-то? Во времена всеобщего созидательного сотворчества? У эскадр-капитана значка с «огневой двадцаткой» не было. |
