Теперь Траут размышлял о том, не пришел ли конец его дружбе с Хисом. В последний раз, когда Траут зашел в сапожную мастерскую поговорить с Дэрлингом о том о сем, лилипут вдруг заорал на него.

Вот что он крикнул с типичным кокнейским акцентом:

– Отцепитесь вы от меня к чертовой матери!

Как‑то раз губернатор штата Нью‑Йорк Нельсон Рокфеллер пожал Трауту руку в бакалейной лавке в Когоузе. Траут понятия не имел, кто это такой. А ведь его, автора научно‑фантастических романов, должна была глубоко потрясти встреча с таким человеком. Рокфеллер был не просто губернатор. По своеобразным законам этой части планеты Рокфеллер был вправе владеть громадными пространствами земной поверхности, равно как и нефтью, и другими полезными ископаемыми, находящимися под его землей. Он владел и распоряжался значительно большей частью планеты, чем многие нации. И это был его удел с самой колыбели. Он так и родился владельцем этих несусветных богатств.

– Как дела, приятель? – спросил губернатор Рокфеллер.

– Да все по‑старому, – сказал Килгор Траут.

Сначала водитель пытался навязать Трауту полную и интересную жизнь в обществе, а теперь – опять‑таки для собственного удовольствия – сделал вид, что Траут просит и умоляет его рассказать, какая личная жизнь у водителя трансконтинентального транспорта, хотя Траут, конечно, ни о чем таком и не собирался просить и умолять.

– Хотите знать, как у нас, шоферов, клеится это дело? – сказал водитель. – Небось думаете, что шоферня гуляет напропалую, без передышки баб лапает по всей Америке?

Траут только пожал плечами.

Шофер разобиделся на Траута и стал упрекать его за такое постыдное невежество.

– Вот что я скажу вам, Килгор, – он запнулся. – Вас ведь так звать?

– Да, – сказал Траут. Он‑то уже сто раз успел позабыть имя шофера. Каждый раз, как он отводил глаза, он забывал не только его имя, но и его физиономию.

– Тысяча чертей, Килгор, – сказал водитель, – к примеру, скажем, моя колымага поломается в Когоузе и придется застрять там на пару дней, пока ее починят, вы что, думаете, успею я закадрить бабенку за это время – всем чужой, да еще в таком виде?

– Зависит от вашей настойчивости, – сказал Траут.

Водитель вздохнул.

– Эх, ядрена мать, – сказал он, и ему стало ужасно себя жаль, – может, оттого и вся моя жизнь так повернулась – настойчивости не хватало.

Они стали рассуждать про то, что алюминиевая обшивка – это способ придавать старым домам совершенно новый вид. Издали эта обшивка, которая вообще не нуждается в окраске, выглядит точь‑в‑точь как дерево, окрашенное свежей краской.

Водителю хотелось обсудить еще и «Перма‑стоун» – другую конкурирующую новинку. Этот способ заключался в покрытии стен цветным цементом, так что издали они выглядели совсем как настоящие каменные стенки.

– Раз уж вы занимаетесь алюминиевыми ставнями, надо бы вам и алюминиевой обшивкой заняться, – сказал водитель Трауту. По всей стране эти два занятия были тесно связаны.

– Моя компания продает алюминиевую обшивку, – сказал Траут, – я много раз ее видел. Но установкой никогда не занимался.

Водитель всерьез подумывал, не приобрести ли алюминиевую облицовку для своего домика в Литтл‑Роке, и он заклинал Траута, чтобы тот ответил ему чистую правду на его вопросы:

– Вы много видели и слышали, так скажите, те люди, которые купили алюминиевую обшивку, – довольны они, по‑вашему, или нет?

– У нас, в Когоузе, – отвечал Траут, – это, пожалуй, единственные настоящие счастливцы, которых мне приходилось видеть.