— Лучше же в больницу. Можно понаблюдать, сделать анализы или чего-нибудь еще — что понадобится.

— Доктор! Дорогой, простите мне, бога ради, мою настырность, но ведь пять минут отсюда. Я его хотел сразу привезти, а он говорит: «Моего доктора уже нет, и я не поеду. Она, — говорит, — меня оперировала». Это так мне повезло, что я вас поймал и узнал, я ж вас один только раз видел. Так повезло…

— Кому?

— Ну да, ну да…

Галина Васильевна подумала, что от такого многословия ей все равно никуда не сбежать. Если пять минут, то действительно проще и быстрее съездить, чем час препираться. Зато он и отвезет потом куда надо. Андрюша сегодня придет позже — он в Доме пионеров, в каком-то кружке, Володя и вовсе неизвестно когда придет. Во всяком случае, известно, что поздно.

Галина Васильевна все прикинула и согласилась.

Как и было обещано, дорога длилась всего пять минут или около того. Ее спутник, водитель, похититель, в любом качестве его можно было сейчас воспринимать, в поездке был столь же многоречив, как и при уговорах. Он рассказывал про Тита Семеновича, про его жизнь, про его болезнь. Про последний кинофильм, который он, Геннадий Викторович (заодно и представиться ухитрился), вчера посмотрел. Он сыпал воспоминания, тут же и мнение свое об этом фильме, и обобщающее отношение к подобным творениям искусства — фильмам ужасов, что, вообще-то он не любит подобные страсти, подобные фильмы, что они не обостряют работу его нервной системы, не обостряют его переживания, а, наоборот, принижают его страсти, принижают его личность, показывают ему, Геннадию Викторовичу, его ничтожество, — его слабости, ставят его на место…

Наверное, еще о многом мог бы он поговорить, но машина уже остановилась у подъезда посередине длинного дома. Выходя, Галина Васильевна прикидывала, всегда ли он столь разговорчив и болтлив или просто старался развлечь, как бы извиняясь за неожиданное вторжение в ее планы. Или хотел отвлечь от этих планов беспрерывным потоком звуков, забивающих ее уши, чтобы она не передумала, не отказалась от поездки, которой он, по-видимому, очень гордился, демонстрируя, прежде всего себе самому, свою напористость, реактивность, пробивную способность.

Его активность, как часто бывает с деятельными людьми, затуманивала мышление: ведь ясно, что раз она, Галина Васильевна, дала согласие, то уж, естественно, на попятный не пойдет, как и любой нормальный доктор да и вообще интеллигентный человек.

Лифт был один, вместо двух, как должно быть в домах, где больше шести этажей, — отметила про себя Галина Васильевна и подумала, что при какой-нибудь неисправности или ремонте человеку после операции дорога в дом если и не отрезана, то, во всяком случае, крайне затруднена.

В лифте Геннадий Викторович молчал. По-видимому, считал, что миссию выполнил полностью и уже ничто не заставит доктора свернуть с проложенного им пути к больному товарищу. Доктор теперь наверняка не раздумает, не уедет.

Дверь открыл Тит Семенович сам.

Выглядел он неплохо. Веса своего еще явно не набрал, но это, пожалуй, его только украшало. Одет он был в джинсы и серый свитер.

— Ох, Галина Васильевна! Все-таки он нас привез?! Совершенно ни к чему это…

— Очень гостеприимно…

— Да нет! Очень рад. По другому бы поводу. Я ж говорил тебе — все это совершенно ни к чему. Чужим жаром делаешь свои руки добрыми…

— Вы уж его не ругайте — мы прекрасно провели время в дороге, прекрасно беседовали. А то и мне как-то неловко.

— Да это мне неловко, Галина Васильевна! Устроил панику. Вам-то огромное спасибо! Но, по-моему, я просто отравился вчера чем-то, съел что-то неосмотрительно.

И действительно, перенесенная только что операция не изменила укоренившихся привычек одинокого мужчины — чересчур долго хранить в холодильнике закупленную впрок еду.