«Вот они – овцы», – подумал Аркашка. Пока он не знал, как к ним относиться. Овец он видел пару раз из окна родительской машины, проезжая по Подмосковью, да еще в зоопарке, каких-то необыкновенных – альпийских и бразильских. Но ни разу не трогал их и не играл с ними.

«Ничего, они не кусаются!» – подбодрил себя Аркашка и, весело воскликнув «Э-ге-ге-гей!», сбежал с холма.

Свобода! Какое же это чудо! Аркаша стоял посреди бесконечной – в любую сторону – равнины, раскинув руки и задрав голову к небу. Вот что ему хочется сейчас делать? Побегать, поорать, покувыркаться, покататься на овцах и на лошадях, которых, как говорил отец, у бабушки несколько штук?..

Аркашка закрыл глаза и прислушался к себе – чего хочется-то? Что он почувствует первым – что бегать хочется или что орать, например?

И почувствовал совсем другое. Еще неясную, но вполне ощутимую тревогу. Он открыл глаза и огляделся. Все было по-прежнему. Однако Аркашке почудилось, как на равнину медленно, но неотвратимо надвигается нечто невидимое, но очень опасное.

Но что?

Едва-едва дул сухой ветер, совсем немножечко дул – тонкие высохшие пучки травы на кочках лишь слегка покачивались. Тягостно как-то было, тревога забиралась в душу и, казалось Аркашке, дрожала там, заставляя и его самого, точно в мороз, мелко трястись, хоть солнце и жарило во все лопатки.

«Климат такой тут дурацкий, ничего не поделаешь, – решил Аркашка. – Да и устал я просто-напросто с дороги. Да-да-да, устал и с непривычки перегрелся. Может, пойти и правда вздремнуть?»

Пока он шел к дому, томительное марево наползло на всю округу. Стих последний ветер, в воздухе вообще не было ни дуновения. Улеглись все звуки, воздух дрожал, дрожало и изображение на горизонте – в какую сторону ни глянь.

Отбросив шапку, Аркашка вновь умылся из рукомойника – всю голову намочил, майку залил, забежал на кухню и, покопавшись в привезенных сумках, нашел пластиковую бутылку газировки и выпил ее почти всю. Вошел в сумрачную комнату, улегся на старинный диван с прямой широкой спинкой.

На диване была постелена большая кудрявая шкура. Едва только Аркашка положил на нее голову, как понял – вот от чего пахло копченой шубой! И вроде вкусно пахло, и в то же время необычно как-то. Шуба копченая. Ну надо же… Взять и закоптить шубу! Все-таки ее, наверно, есть собирались…

Глава II Ведьма на лошади

Свист и громкие крики разбудили Аркашку. Кричали и свистели не в доме, а на улице. Но слышно было о-го-го как.

Вскочив с копченой шубы, он выбежал из дома, краем глаза заметив, что отец продолжает спокойно спать – он так устал, что его и пальбой из установки «град» не добудишься.

Бабушка – маленькая, верткая, с блестящим, точно медный чайник, загорелым лицом – подхватила Аркашку в объятия, едва он вылетел из двери. Минуты две она мотала его из стороны в сторону, крепко сжимая и расцеловывая в обе щеки. Наконец отпустила и шустро умчалась в дом: целовать-обнимать своего ненаглядного сынишку, то есть Аркашкиного папу.

– А-а-а, вот он, приехал, столичный красавец, – услышал Аркаша у себя над ухом насмешливый голос.

Он обернулся. За спиной у него стояла девчонка чуть постарше его – в меховой шапке, из-под которой ей на плечи падали длинные нетолстые косы, перевязанные простецкими резинками с пластмассовыми бирюльками. Аркашка подумал, что девчонки из их класса давным-давно такие носили, сейчас уже на более навороченные перешли. Видимо, мода до этих краев с большим запозданием доходит.

Позади девчонки с косами качалась морда лошади. Аркаша лошадь заметил не сразу, а потому растерялся как-то и даже на полшага назад отпрянул.