— Добрый день, капитан Хаммураби! — проскрипел делец, протягивая руку для приветствия. — Вас часто поминают в торговых кругах, и нельзя сказать чтобы недобрым словом.

Мэл осторожно стиснул костлявую пясть старичишки и мгновенно почувствовал себя так, как если бы запустил свою необоримую длань в навозную жижу. Не ожидая приглашения, владелец “Умбры” плюхнулся в громадное кресло, обтянутое гобеленом ручной выделки, который уже сам по себе стоил около тысячи кредиток.

— Вы не будете возражать, — осведомился Роуз, — если я что-нибудь закажу вам, капитан? Какие напитки предпочитаете? Прохладительные? Или что-нибудь покрепче? А может быть, вы желаете приятно провести время в обществе очаровательной юной красотки? Только скажите, у меня есть на примете несколько жриц любви. Смею вас уверить, девушки постигли наисокровеннейшие глубины ремесла…

— Почему бы вам не предложить кубешник винта? — с ухмылкой прошептал Малькольм, решив, что ринется в бой первым и не даст противнику даже опомниться, пока тот не сдастся. — Только не делайте вид, что вы напуганы или удивлены! Вы же знаете, что ваш товар у меня. Вам известно также и то, что я уразумел, каким образом действует винт. Итак, давайте говорить начистоту, без всяких околичностей, эвфемизмов и нарочитого блуждания в потемках. Я всегда ценил в партнерах прямоту. Кстати, время у меня в обрез. Тоже ведь резон, не так ли?

— Истинные ценности тускнеют нынче, тускнеют, — сокрушенно вздохнул Роуз. — Молодежь игнорирует прелести игры, в правилах которой, между прочим не смыслит ни аза. Все куда-то торопятся, спешат, всем неймется сколотить капиталец… Ну да ладно, начистоту так начистоту: сколько вы просите?

— Я не продаю этот товар!

— Да полно вам, капитан! — захихикал престарелый деляга, мотнув своей плешивой и складчатой, как у мастифа, башкой. — Все, решительно все продается и покупается! Уж мне ли не знать об этом? Да и вам, Малькольм, стыдно нести такую околесицу: вы же прекрасно знаете, что все ваше существование напрямую зависит от того, насколько ловко и умело вы набьете цену себе и своему экипажу перед заключением очередного контракта на транспортные перевозки. Вы пытаетесь продать себя по самым высоким тарифам. А теперь смеете утверждать, что какая-то жалкая склянка, лежащая у вас, например, в кармане, почему там не продается!

Последние слова Роуза заключали в себе откровенную издевку и презрение к собеседнику.

— Я не собираюсь пикироваться с вами, Роуз, или заниматься никчемным теоретизированием касательно моральной окраски того явления, что зовется куплей-продажей. Тут вы гораздо опытнее меня. Это во-первых. Во-вторых, пустопорожняя болтовня неизменно вызывает у меня приступы тошноты. Я не люблю всевозможные метафоры и смысловые отягчения на самых обыденных репликах. Вдруг мне случится ляпнуть что-нибудь не так? Тогда я буду связан по рукам и по ногам собственным оплошным замечанием. Мне этого отнюдь не хочется. А хочется мне примерно следующего: я хочу, чтобы вы, Роуз, полностью прекратили торговлю винтом! Я хочу, чтобы вы уничтожили весь запас этого наркотика и передали Церкви полный список известных вам потребителей дури. Мелкие толкачи и дилеры пусть спят спокойно. Главное, чтобы спаслись те, в чьих организмах обратимых изменений еще не наблюдается. Наконец я хочу, чтобы вы сделали все от вас зависящее — уверен, вы обладаете колоссальным влиянием в сфере наркобизнеса! — для полного прекращения производства винта и уничтожения сырьевых запасов, как растительных, так и синтетических!

— Очень интересно, — небрежно обронил Роуз, угощаясь крошеным шоколадом с серебряного блюдца, и добавил: — Мне нравится, капитан, исключительная неординарность выдвигаемых вами требований! Хвалю, хвалю!

— К черту похвалы! — с горечью воскликнул Хаммураби.