Федор натянул старый спортивный костюм и по шаткой лестнице полез на чердак. Действительно, половина чердака была забита старьем. Старая швейная машинка, ящики со старыми, еще послевоенными книгами – Горький, Казакевич, Шолохов. Здесь же Федор нашел связку старых писем, фотоальбомы – все было покрыто пылью в палец толщиной.

Все, что он нашел, Федор спустил вниз: пусть дед решает, что нужно оставить, а что – отправить в мусорный бак.

В самом дальнем углу чердака обнаружился коричневый фибровый чемодан без ручки, перетянутый ремнем. И его Федор спустил вниз. Обвел глазами чердак: вот теперь порядок!

У лестницы сидел дед, перебирая находки.

– А это что за чемодан? – Федор расстегнул ремни и откинул крышку.

– Что-то я не припомню… – растерянно протянул дед.

В чемоданчике оказалась старая форма. Выцветшая уже, без погон, с петлицами, на которых было два кубика.

Когда Федор расправил гимнастерку, дед поднялся со ступеньки:

– Так это же моя! Точно! В сорок втором на побывку приходил… Вишь, потрепана форма, так я на базаре за бутылку водки почти новую выменял, а эту оставил. Это ж сколько годков минуло?

Глаза у деда молодо заблестели.

– Я тогда салажонком был – ну, как ты сейчас. Ну-ка, ну-ка, надень, посмотрим…

А чего же не надеть? Правда, форма была пыльной слегка, и Федор гимнастерку вытряс и брюки-галифе. Подняв облако пыли, прочихался.

И фуражка приплюснута. Зеленый верх выцвел, в пятнах весь.

Федор прошел в дом, переоделся. Форма пришлась впору.

Он подошел к зеркалу, посмотрелся в него. Смешно: в форме, ремнем перетянут, в фуражке – и босиком.

Федор не поленился, натянул носки и обулся в свои сапоги. Вот теперь другое дело! Из зеркала на него смотрел его вылитый дед – такой, каким он был на старом черно-белом, уже слегка помутневшем снимке.

Федор вышел из дома и направился к деду – покрасоваться перед ним, но того не было. И вокруг дома что-то неуловимым образом изменилось. Почудилось Федору, что деревья вроде бы ниже стали, и растут почему-то не на своих местах. Впрочем, он к ним по приезде особенно и не приглядывался.

Из-за забора его окликнул сосед:

– Василий, ты чего это вырядился? Или на службу собрался?

Федор понимал, что сосед ошибается, что он не Василий, а Федор, внук Василия. Подслеповат сосед, обознался. Ну что ж, бывает. Но уж коли маскарад получился классный, то почему бы не полицедействовать?

Федор подошел к низкому забору из штакетника:

– Здравствуй, сосед!

– Доброго утречка, Вася!

Вот блин! Может, сосед и подслеповат, но не настолько же! Деду восемьдесят шесть, а ему двадцать два – разница существенная. Но сосед как ни в чем не бывало продолжил:

– На новое место службы едешь?

– Еду, назначение получил.

– Правильно сделал товарищ Сталин, что границы на запад отодвинул, все безопаснее. Теперь украинцы и белорусы по-новому заживут при народной власти. Нечего на Польшу спину гнуть.

Федор растерялся. То, что у соседа плохо со зрением, он уже понял. Но похоже – и с головой тоже не очень… Какой Сталин, если он умер еще в пятьдесят третьем? Чудит сосед! Да ладно, можно и подыграть старику, от него не убудет.

– Вот ты человек военный, пограничник, ответь мне – зачем мы войска в Прибалтику ввели?

– Не могу знать! Я человек военный, как вы заметили, и мое дело – приказы исполнять. А политика в верхах делается.

– Так-то оно так…

Сосед наклонился ближе, обдав Федора запахом чеснока и перегара:

– Только я бы немцам не доверял… Пакт Молотова и Риббентропа дело, может, и нужное в данной политической ситуации.