– Значит, вы искренне полагали, что я могу быть убийцей? – он вдруг опустил свой голос до шепота, глаза сделались еще темнее. – Полагали, Дарья Дмитриевна?

– Полагала, – кивнула она как под гипнозом.

– Но доказать не смогли?

– Не смогла.

– И до сих пор полагаете, что я – как убийца – несправедливо разгуливаю на свободе?

– Полагаю.

Ну, что за дура, в самом деле! Куда подевалось профессиональное чутье, хватка, что сделалось с интуицией?! В слезах все утонуло, что не поняла, куда он клонит?

– Так вот раз вы так полагаете, то бойтесь меня, Полукарова Дарья Дмитриевна, тридцати восьми лет от роду, проживающая... – и он назвал ее домашний адрес и все телефонные номера: двух мобильных и домашнего. – Ночью бойтесь выходить одна, пустынных улиц бойтесь, ночных звонков в дверь, а также странно вздымающейся балконной шторы...

– Вы мне угрожаете?

Наконец-то она вскочила с места, забыв про испорченный мороженым подол, про зареванное лицо и про пыльное пятно на коленке – след от подошвы его туфли.

– Я? Вам? Угрожаю? – Он фальшиво рассмеялся, засверкав безупречным фарфором зубных протезов. – Помилуйте! Разве я могу?! Просто считаю, что раз такой гнус, как я, все еще на свободе, жизни и здоровью мирных граждан может грозить опасность.

Баскаков сбросил ноги со стула, поднялся, подошел к ней вплотную, уверенно схватил ее под руку и силой повел куда-то, приговаривая на ходу тихо, но весьма внятно:

– Не стоит орать и вырываться. Мы с вами в чужом городе. До нас никому нет дела. К тому же ваш перепачканный непрезентабельный вид не внушает доверия. Не дергайтесь, а спокойно идите к моей машине.

И она шла! Шла, понуро повесив голову и едва перебирая ногами. Понимала, что он сейчас посадит ее в машину, потом может пристрелить в лучшем случае, в худшем – закопать живьем, как поступили с семьей его конкурента. Кто знает, может, это он и сделал. И все равно ведь шла, вместо того чтобы заорать и начать махать служебным удостоверением, которое всегда носила с собой в потайном кармашке сумочки.

– Вот и умница! – похвалил он ее, заводя машину и сдавая назад со стоянки. – Чего орать и кулаками махать! Ничего же нельзя сделать, не так ли?..

Он не убил ее, не повез за город закапывать живьем в каком-нибудь песчаном бархане. Он довез ее до отеля, в котором она поселилась. Он и это знал, даже не спросив куда, подкатил точно по адресу. Заглушил мотор, откинулся спиной на дверцу, оглядел ее внимательно. Вдруг нагнулся и вытер пыльное пятно на ее коленке.

– Простите, Даша, – обычным, человеческим голосом пробормотал Баскаков. – Простите, что так перепугал вас.

– Считаете... – засипела она, глотнула воздуха, прокашлялась. – Считаете, что вам это удалось?

– Да, вы были сильно напуганы, растеряны, я бы даже сказал, раздавлены.

Его взгляд снова сделался шальным и ласкающим, от которого их секретарша Нелька не знала, что и делать: то ли стоять, то ли падать и раздеваться. Ладонь все еще лежала на ее коленке, будто бы вытирая пыльное пятно, но надобности в этом уже не было.

– Удовлетворены? – Даша стряхнула его ладонь с ноги, потянула дверную ручку, распахивая дверь.

– Я? Удовлетворен? – его губы выгнулись скептически. – Полноте, Дашенька! Какое удовлетворение?!

– Что вам нужно от меня? – Она выбралась на улицу, погладила ладонями подол сарафана, чуть просох, и то неплохо. – Напугали, поиздевались, почувствовали себя хозяином положения. Мало?

– Мало! – Он удержал дверь, которой она пыталась садануть изо всей силы.