Прямо перед внезапно заткнувшимся егерем показались коротковатые ноги, медленно исчезавшие в кустах. Перепачканные в глинистой земле ботинки оставляли в зеленоватом мху небольшие бороздки.

— О! Черт! …! — автомат, секунду назад болтавшийся за спиной, словно сам прыгнул ему в руки и затрясся огнем. — Черт!

Густой кустарник, поливаемый свинцом с нескольких метров, редел на глазах. Тоненькие кустики превращались в щепки, разлетавшиеся в разные стороны. С противным чавканьем пули попадали в лежащего солдата, заставляя его дергаться как припадочного. Палец снова и снова нажимал на курок, но автомат молчал. Магазин был пуст.

— Сейчас, я с тобой познакомлюсь поближе, — нервно улыбаясь, раздвигал оставшиеся кусты Фриц. — Где же ты?

Он нисколько не сомневался, что пули попали точно в цель и где-то совсем рядом валяется беззащитная добыча.

— Где же ты, дружок? — бормотал он, вглядываясь в кусты. — Папаша Фриц тебя не обидит… Он вообще никого не обижает. Ха-ха-ха!

Фриц, действительно, никого не обижал. Правда, понимал это он совершенно по своему! «Я никого не обижаю, — с этой фразы у него начинался почти любой разговор. — Я почти ангел! — после вполне искренней улыбки интеллигентного человека он продолжал. — Ведь обидеть — это причинить зло человеку, который ни в чем не виновен. Так ведь?! — как правило, с этим утверждением все соглашались. — А у нас ведь нет невиновных! Все мы в чем-то виновны. Так ведь, Курт?! Кто-то виновен в том, что в детстве воровал леденцы из бабушкиного комода… Это был точно ты, Курт! Ха-ха-ха! Ну, а кто-то проштрафился гораздо сильнее… Поэтому, все мы в чем-то виновны! Вот видите, я никого не обижаю! Я просто воздаю людям именно то, что они заслуживают».

— Иди ко мне, — с щелчком на свое место влез новый магазин. — Мы поиграем.

Вот показалась спина Кранке с растопыренными руками. На его шее блестел какой-то влажный шнурок, крепко стягивавший зону воротника. Из под плеча торчал еще один, более толстый. Оба они уходили в сторону громадного дуба, ствол которого виднелся в густом кустарнике.

— На удавочку, значит, взяли, — с некоторым удовлетворением от созерцания хорошо исполненной работы, прошептал Фриц. — Хорошо сработали. Даже пикнуть не успел. Ну, ничего, я и не таких ломал… Иди ко мне, дружок! Ты где-то здесь. Папашу Фрица, не проведешь. Я тебя нюхом чую! А-а-а-а-а-а!

Крик Фрица оказался на удивление тонким и женоподобным. От такого массивного и мужественного на лицо солдата можно было ожидать совершенно иного, например, такого зверского, буквально парализующего на месте, вопля или какого-нибудь яростного рыка, от которого просто падаешь в обморок.

— А-а-а-а-а-а! — непрерывный тонкий вопль продолжал звучать, наполняя лес жутким страхом и вонью. — А-а-а-а-а-а!

Все новые и новые, пахнущие землей и влагой, жгуты рвались из под его ног. Казалось, егерь попал в зыбучие пески, с жадным чавканьем поедающие его ноги. Гибкие путы за считанные мгновение оплели его тело и быстро потащили под землю, где любой биомассе можно было найти применение.

Глава 12

Его возможности непрерывно росли и эта скорость не просто поражала воображение, а более того, пугала его. Андрей не успевал осознавать то, что с ним происходит. Каждая секунда, каждая минута, новый день или наступающая ночь приносили с собой умопомрачительные открытия.

Корневая система дуба разрасталась бешеными темпами, завоевывая все новое и новое пространство. Гибкие тросы, которые ощущались им уже как неотъемлемые, прорывали за день десятки длинных извилистых ходов, превращая окружающее пространство в рыхлую массу.