— Оф! — он свалился мягко словно мешок, отчего его тело сложилось и на мир он уже смотрел с положения сидя. — Проклятье…, - привычно шептали его губы. — Меня, что бросили?

Наконец, глаза открылись… Увиденное было настоящим безумием и на миг он пожалел, что его зрение было в порядке. Вокруг была сплошная вода, из которой густо торчали деревья и кусты.

— Сплошная вода… Боже мой! — он не мог в это поверить и продолжал вертеть головой. — Откуда?

Вновь раздался выстрел. Метрах в сорока от него пятился назад солдат, сжимая в руках оружие, направленное в воду.

— Вилли! Вилли! — он непрерывно кого-то звал. — Не оставляй меня! — было слышно, как он шарил в подсумках, ища патроны. — Вилли, подонок! Не бросай меня!

Фон Либентштейн не отрываясь смотрел в его сторону. Понимая, что сам он скорее всего уже труп, майор еще надеялся увидеть то, за чем пришел сюда.

— Вилли! — зарядивший карабин солдат уже просто стрелял в воду, по крайней мере именно так казалось майору. — Проклятый водяной! Чего тебе от меня надо! — он подходил к майору все ближе и ближе. — Дева Мария, спаси меня от дьявольских напастей! — срывающийся от дикого страха голос то начинал громко бормотать молитву, то выкрикивал ругательства. — Получи, получи! — вновь прозвучали выстрелы.

Закоченевшее тело его совершенно не слушалось, но майор понимал, что стоя у него больше шансов все увидеть. Ноги разгибались словно со скрипом.

— Где же ты, дьявольское отродье? — бормотал солдат, время от времени тыкая в воду карабином, с приставленным штыком. — Покажись! Старина Курт, конечно трус, но никак не малахольная скотина, которая не все готова накласть в штаны, — его уже было прекрасно видно; сползшая на бок каска, разорванная почти на две части шинель — все это отчетливо фиксировал майор. — А, показался…

Стараясь не дышать, Фон Либенштейн повернул голову на право. Из-за мало что скрывавшего кустарника медленно поднимался человек. С него ручьями стекала вода, на голове висели какие-то ветки и кусочки коры. Кожа на лице и руках была иссиня белого цвета, словно отбеленная.

— Иди к папочке Курту, — еле различимо бормотал солдат, приставляя карабин к плечу. — Водяной… или ты у нас не водяной? А, проклятое отродье?

Тот шел с немного вытянутыми вперед руками, непрерывно смотря прямо перед собой. Его глаз не было видно, все закрывали мокрые облепившие лицо волосы.

— Ты же у нас просто поганый унтерменш! — Курта, похоже понесло куда-то вдаль; его страх выплеснулся непрестанной болтовней. — Да-да, унтерменш! Я вас всех насквозь вижу. Вот где у меня вся ваша порода! Иди-иди, по ближе… Давно у старого Курта не было таких чистеньких мальчиков…

В какой-то момент их разделяло всего лишь с десяток метров. Противник сделал еще один шаг и немец выстрелил. Расстояние детское! Оружие проверенное! Выстрел! Человек дернулся в сторону. Еще выстрел! Разворот в другую сторону.

— Какой ты у нас чувствительный, — кричал немец, прицеливаясь в очередной раз. — Просто милая сельская барышня! Ой-ля-ля!

Новый выстрел бросил его на колени. Мокрая гимнастерка ничего не скрывала. Из входных отверстий шла кровь, окрашивая бурую ткань в темно красный цвет.

— Вот так-то, — засмеялся Курт. — Давно надо было встать на колени, русская собака… Вот там-то и твое место.

Дальнейшее пролетело так быстро, словно это было театральное действо, разыгранное искусными актерами.