Вдруг со стороны медсанбата до него донеслись какие-то голоса, а через несколько секунд оттуда же потянуло и чем-то аппетитным. Тут же его желудок откликнулся на это безобразие громким бурчанием.

— Это как же так, Илья Степанович, разве могет такое человек? — спросил чей-то простуженный молодой голос. — Вы сами посудите, вышел он налегке вечор, сразу после того, как немец угомонился, и пришел только на третий день, — говоривший сделал небольшую паузу, словно пытался подчеркнуть важность своих слов. — Три дня там был! Мы с Иванычем тогда на часах стояли… Слышим, ползет кто-то с нейтрала. Я с плеча винтовку скидываю и негромко так спрашиваю — кто идет? Нас до этого еще предупредили, что разведку надо ждать…

Лейтенант заинтересованно слушал, вновь привалившись к стенке окопа. Смолкнувший голос на несколько минут сменился хриплым и продолжительным кашлем.

— Ты ртом то не дыши, — покровительственно пробурчал второй, в голосе которого Мареев узнал старшину из пополнения. — Воздух горло обжигает.

— Дерет, проклятый, вздохнуть больно, — откашлявшись грустно ответил первый. — … Так вот, спрашиваю я — кто это? Стоять мол, а то стрелять буду! А тот молчит, гад! Ну думаю, стрельну сейчас… Я только выглянул, а меня как швырнут к стенке! Раз! Думал, дух выбьет! Оглянуться не успел, как этот спрыгнул вниз и мешок свой скинул на землю, — в голосе рассказчика буквально звенела обида, что его, такого справного бойца, да еще на посту, смог кто-то спеленать. — Стоит, лыбиться, а с черной морды глаза свои пялит. Чуть от страха не окочурился, хорошо Иваныч сзади подбежал на подмогу.

— И что? — в этот момент лейтенант узнал самого рассказчика — это был рядовой Авдеев, схлопотавший в свое время срок за кражу яловых сапог у одного майора. — Скрутили диверсанта-то?

— Ха! — рассмеялся боец, звякнув чем-то металлическим во время этого. — Скрутишь его, как же?! Он и Иваныча отоварил по башке! Так я, Илья Степанович, к чему веду-то. Пока хлобуздал он нас, мешок порвался… Чей, чей? Его, конечно! Ногой его Иваныч задел, да так смачно, что порвался он!

Алексей, стараясь чтобы снег не скрипел, подошел к краю окопа, за которым был поворот к медсамбату. Видимо, оба бойца несли обед для своего взвода и присели перекурить.

— Я глядь, а из него сыпется что-то блистющее, — голос паренька задрожал. — Ну, думаю, гроши приволок к нам! Цельный мешок грошей от немчуры, представляешь, Илья Степанович! И, это за здорово живешь, на тебе и распишись… Оказалось, тю! Немецкие люминивые железки.

Задубев от неподвижного стояния (его-то в отличие от спрятавшихся в закутке бойцов отлично продувало ветром), Мареев переступил с ноги на ногу. Ему показалось, что он уже что-то подобное слышал — и про странного разведчика, и про кучу немецких алюминиевыхпосмертных медальонах. Вот только что именно, лейтенант вспомнить никак не мог.

— Потом, Илья Степанович, мне уж тут птичка одна клювиком нашептала, что разведчик это секретный наш был, — боец напустил в голос таинственность. — Мол он по немецким тылам шастает и режет их сонными как курей…, - тут тон его изменился и он продолжил почему-то шепотом. — Врачиха мне сказала, что в мешке то было с полсотни медальонов. И почти все они в кровушке извазяканы! Вот и скажи мне теперь, Илья Степанович, разве могет такое человек? В тыл пробраться и пятьдесят человек отправить на тот свет? Могет?

Ответа он так и не дождался. Из-за поворота раздалось негромкое покашливание и второй произнес:

— Ладно, Ленька, заканчивая лясы точить! Народ-то поди уж и заждался обеда.