- Ай эгри, - услышал Поликарпов счастливо переливающийся голос девушки. - Ай эгри. Ю а олвиз райт... (Я согласна, я согласна. Вы всегда правы...)

Поликарпов хорошо говорил по-английски. Он смело подошел к молодым людям:

- Гуд афтанун!.. (Добрый день!..) Прошу, - все так же по-английски продолжал он, - разрешения обратиться к вам с не очень обычным вопросом - во всяком случае здесь... - Он кивнул на танцующих.

Девушка и молодой человек с улыбкой, но как-то напряженно смотрели на него.

- Я хотел бы знать, есть ли в вашем поселке какая-либо администрация, консульство?

Выражение напряженного ожидания сменилось на лицах молодых людей растерянностью: либо они не понимали его, либо ждали от него чего-то совершенно другого.

Вопрос Поликарпова просто не укладывался в их сознании.

- Это курорт? - спросил он все так же по-английски. Международный курорт? Вы здесь на отдыхе? Вы понимаете меня?

- О да! - ослепительно улыбнувшись и в полный голос ответил молодой человек. - Мы хорошо понимаем вас. И мы очень рады вам.

Улыбкой он попросил поддержки у девушки. Та с готовностью подтвердила:

- Мы всегда рады вам.

Едва она произнесла это, молодой человек взял ее за руку, и они ушли танцевать.

"Чепуха какая-то, - подумал Поликарпов. - Они меня самого посчитали представителем администрации, и не очень любимой к тому же".

Больше не делая попыток завязать разговор, он некоторое время всматривался в танцующих. Здесь были люди разных национальностей: немцы, итальянцы, евреи, французы, китайцы, арабы, - но все они отличались молодостью, здоровьем и той простотой в обращении, за которой угадывались полная свобода и равенство друг перед другом.

Музыка вдруг оборвалась. От домиков послышались удары в гонг. Разбившись на группы по два-три человека, молодые люди покинули танцплощадку. Поликарпов пошел вслед за ними.

Оказалось - звали обедать.

Возле каждого домика, под зеленым навесом, был накрыт стол. Тут соблюдалось, видимо, разделение труда: пока одни танцевали, другие готовили пищу.

То, что Поликарпов и потом оказался в компании этой девушки, ее спутника и еще одного молодого человека, вышло само собой. Его не приглашали к столу, но и ничем не выразили неудовольствия, когда он устало опустился на алюминиевый легкий стул. Мог ли он пройти мимо? Нет. На столе были чашки с бульоном, ваза с фруктами и большое блюдо, на котором лежали рис и куски жареной курицы. Лишь теперь, пожалуй, Поликарпов понял, насколько изголодался за последние дни.

Однако и за едой он напряженно раздумывал над своим положением. Итак, на острове живут молодые, счастливые и очень обеспеченные люди. Это не военнослужащие и не участники экспедиции: среди них определенно нет никакого начальства. Все они примерно одного возраста и совершенно лишены не только подозрительности, но даже элементарного любопытства, как будто ничего достойного их внимания вообще нет на белом свете. Но кто же все-таки основал эту колонию? С какой целью?

Он пытался ответить себе на эти вопросы, а вокруг него тем временем шла беспечная, с шутками и взрывами смеха, беседа здоровых телом и духом людей: говорили о спорте. О том, что Сайд (так звали смуглого парня) утром взял высоту метр восемьдесят шесть сантиметров, а Ринга, его подруга - метр сорок семь, и это несправедливо, потому что Ринга на три сантиметра выше Сайда. И если она пожелает ("Так пожелай! Пожелай!" - горячо советовал ей Сайд), то, конечно же, прыгнет на целых два метра.

Поликарпова они словно бы вовсе не замечали, да и сам он не вмешивался в их разговор. Что ж это все-таки за народ? Команда, готовящаяся к Олимпийским играм? Международный студенческий лагерь?.