Нестерпимую курятину жарил сам Хольвин, а Тео без особого успеха пытался перенимать опыт. Его чувства были обострены до звона — и он был не уверен, что в ближайшее время сможет убить хоть кого-то живого, будь то курица, комар или цветок ромашки. Хольвин считал, что баланс придёт, понимание и принятие — тоже, но пока до этого было далековато.

Мы слышим всё, думал Тео со странным холодком в животе — с детской смесью ужаса и восторга перед величием мира. И видим всё. И как же теперь жить в мире, где слишком многое вырастает из смертей? Принять ответственность? Научиться делать выбор? Пытаться хотя бы уменьшить и ослабить страдания, если нельзя избавиться от них совсем?

Богом быть трудно, это правда. От бога слишком многое зависит — вот, даже крохотные куриные жизни…

А Лилия и Жасмин пекли пирожки, и жареная с луком и кориандром морковь благоухала, на человеческий вкус, так же прекрасно, как курятина. Маленькие хранители совались чуть ли не в печь; наверное, они жалели, что не могут попробовать еду, слишком материальную для них — но пара пирожков остывала на блюдце, на случай, если лесная мелюзга найдёт-таки способ полакомиться. Рыжая наблюдала за ними, лёжа на подстилке у самой печи; у неё был надкушенный пирожок с морковью, и она задумчиво прижимала его лапой, отламывая крохотные кусочки — вдруг выяснилось, что Рыжей нравится печёная морковь.

Всё не было лучезарно и не могло быть лучезарно. Слушанье дела Тео в суде ожидалось в марте, город был беспокоен, как был беспокоен всегда, Аллин всё ещё мучился жестокими головными болями, той противной работы, которую приходилось разгребать, как навоз, было ещё полно… но воздух странным образом посвежел, а оттого появилась надежда.

Непонятно на что. Наверное, на то, как весной мир зазеленеет сплошь.

Рамон и Мэллу, ещё приходящие в себя после тяжёлых ранений, не участвовали в общей суете. Они вдвоём лежали на широком подоконнике и смотрели, как в сад падает снег. В белой пелене снегопада, подставляя тёплые носы холодным зимним бабочкам, стояли и беседовали лось и жеребец, вокруг них нарезали круги неугомонные щенята, а с ними — потихоньку идущий на поправку рысёнок с покалеченными лапами. Он пока отставал, но двигался всё легче.

А под снегом дремал до весны живой зелёный мир.