Когда пришла очередь Арта, он сказал:

– Я бы дал каждому выжившему право стать родителем ребенка на три четверти.

Все, включая Форта, рассмеялись, но Арт упорно продолжал. Он объяснил, что каждой паре родителей дали бы право выносить одного ребенка и еще половину. После рождения первенца они могли бы продать свое право на половину или договориться о покупке второй половины у другой пары и родить второго ребенка. Цены на половины будут колебаться по классической схеме спроса и предложения. Социальные последствия будут позитивны: люди, желающие еще одного ребенка, будут вынуждены ради этого отказываться от чего-то, в то время как те, кому хватает и одного ребенка, будут иметь источник дохода, чтобы его поддержать. Когда население сократится в достаточной мере, Император мира может изменить право на рождение до одного ребенка на человека, что будет близко к демографической стабильности. Но с процедурами омоложения в данных условиях лимит на три четверти должен сохраниться надолго.

Закончив излагать свое предложение, Арт поднял взгляд от записей на своем планшете. Все смотрели на него.

– Три четверти ребенка, – повторил Форт с ухмылкой, и все снова захохотали. – Мне это нравится. – Смех прекратился. – Это наконец установит денежную ценность человеческой жизни на открытом рынке. До сих пор все работы в этой области были в лучшем случае небрежны. Что-то вроде пожизненных доходов и расходов. – Он вздохнул и покачал головой. – В действительности, экономисты берут большую часть цифр с потолка. Ценность, на самом деле, не результат экономических исчислений. Нет, совсем нет. Давайте посмотрим, сможем ли мы вычислить, сколько будет стоить половина ребенка. Я уверен, начнутся спекуляции, появятся посредники, а затем и целый рыночный аппарат.

Так что оставшуюся часть дня они играли в «Три четверти», дойдя вплоть до сырьевого рынка и получив множество сюжетов для мыльных опер. Когда они закончили, Форт пригласил их на пляж на барбекю.

Теперь он сидел с семью своими гостями, которые держались друг друга, и, вглядываясь в угли, принялся говорить снова. Люди на другой стороне костра не прекратили свои разговоры, но гости Форта склонились ближе, чтобы слышать его в шуме ветра, волн и потрескивающего дерева. Без своих планшетов на коленях они казались немного потерянными.

– Нельзя заставить людей делать что-то, – сказал Форт. – Суть в том, чтобы изменить себя. Тогда люди увидят и смогут выбирать. В экологии существует принцип основателя. Популяция на острове начинается с малого числа поселенцев, так что в родительской популяции число генов ограничено. Это первый шаг к видообразованию. Теперь я думаю, нам нужны новые виды, с экономической точки зрения, конечно же. А «Праксис» сам по себе – это остров. И то, как мы его развиваем, можно сравнить с преобразованием генов, данных нам в начале. Мы не обязаны соблюдать установившиеся к настоящему моменту правила. Мы можем создавать новые виды. Не феодальные. У нас коллективное право собственности и коллективное принятие решений, политика конструктивных действий. Мы работаем в направлении корпоративной структуры, схожей с государственной структурой, установившейся в Болонье. Это своего рода демократический коммунистический остров, превосходящий окружающий его капитализм и создающий лучший образ жизни. Как вы думаете, возможна ли такого рода демократия? Мы должны как-нибудь сыграть в такую игру.

– Как скажете, – ответил Сэм, и Форт бросил на него острый взгляд.

На следующий день они снова встретились в серферском лагере и после бессвязной беседы о добровольной простоте сыграли в игру, которую Форт назвал «Марк Аврелий».