Говорятъ ораторы съ мѣста и недолго. Прежде было не такъ: Пальмерстонъ говорилъ, случалось, пять часовъ подрядъ. Бальфуръ разсказываетъ Асквиту, что въ ту пору, когда онъ начиналъ свою парламентскую карьеру, ораторскіе поединки между Дизраэли и Гладстономъ были мучительно-длинны и затягивались далеко за полночь. Теперь нравы измѣнились, и ораторы рѣдко говорятъ больше получаса. Асквитъ нѣсколько неожиданно объясняетъ это тѣмъ, что газеты не стали бы, по техническимъ причинамъ, печатать слишкомъ длинную рѣчь. Обращаются ораторы къ спикеру. Считается крайне неприличнымъ назвать другого оратора по фамиліи. Это прямо сообщается, къ свѣдѣнію молодыхъ депутатовъ, въ правилахъ Палаты Общинъ: надо говорить: «высокопочтенный джентльменъ, выступавшій послѣднимъ», или какъ-нибудь въ этомъ родѣ. Палата очень вѣжлива. Это не всегда такъ было. Знаменитый членъ парламента въ 1832 году сравнивалъ ее со звѣринцемъ; а въ старинномъ романѣ Троллопа, гдѣ портретно выведены Гладстонъ и Дизраэли, одинъ изъ нихъ начинаетъ свой отвѣтъ другому съ ироническаго выраженія благодарности за то, что не подвергся, по крайней мѣрѣ, оскорбленію дѣйствіемъ со стороны достопочтеннаго джентльмена, послѣ всѣхъ тѣхъ ругательствъ, которыя услышалъ въ его рѣчи по своему адресу. Такъ здѣсь все совершенствуется понемногу: и законы, и конституція, и бытъ.

Залъ засѣданій Палаты тѣсенъ и не слишкомъ удобенъ, но въ остальномъ члены парламента не могутъ пожаловаться на недостатокъ удобствъ: въ ихъ распоряженіи превосходная библіотека, читальня, почта, шестнадцать комнатъ для комиссій, кофейня, залы ресторана (одинъ огромный столъ для обѣдовъ правительственнаго большинства, другой для обѣдовъ оппозиціи) и комната для шахматной игры: это единственная игра, разрѣшенная въ англійскомъ парламентѣ (въ парламентахъ доминіоновъ можно играть и на билліардѣ, и даже въ теннисъ). Вездѣ памятники знаменитыхъ государственныхъ людей Англіи. Такъ ли ихъ, дѣйствительно, помнятъ? Лордъ Джорджъ Гамильтонъ говоритъ въ своихъ воспоминаніяхъ, что ихъ забываютъ въ тотъ самый день, когда они оставляютъ государственную дѣятельность. По его свидѣтельству очевидца, за гробомъ Гладстона шла весьма небольшая толпа почитателей.

По сторонамъ отъ зала засѣданій двѣ галлереи для голосованія: «Aye-lobby» и «No-lobby». Въ лѣвую отъ спикера галлерею выходятъ депутаты, голосующіе противъ законопроэкта; въ правую голосующіе за законопроэктъ. Сэръ Кертней Ильбертъ, лучшій изъ современныхъ знатоковъ британскаго политическаго строя, сообщаетъ, что обычно передъ голосованіемъ партійный «уипъ» указываетъ членамъ партіи, какъ они должны голосовать, или же объявляетъ имъ, что по обсуждаемому вопросу они могутъ голосовать свободно. Въ послѣднемъ случаѣ, «каждый членъ Палаты долженъ самъ подумать и рѣшить вопросъ; это всегда затруднительно (troublesome)», — говоритъ, повидимому, безъ всякой ироніи сэръ Кертней Ильбертъ.

Иронія и была бы вполнѣ неумѣстна въ отношеніи къ этому вѣковому учрежденію. Передъ нимъ надо низко снять шляпу. Засѣдали здѣсь и большіе люди, навсегда оставшіеся въ исторіи. Но, быть можетъ, не меньше мы обязаны засѣдавшимъ здѣсь малымъ и среднимъ людямъ: обязаны имъ той небольшой долей свободы, которая, все-таки, существуетъ въ мірѣ. Ренанъ, читая «Госпожу Бовари», восторгался мосье Омэ, — онъ, кажется, до сихъ поръ остается единственнымъ поклонникомъ Флоберовскаго аптекаря. Это не значитъ, что знаменитый писатель сходился съ мосье Омэ въ мысляхъ. Но Ренанъ неизмѣнно говорилъ: «Если-бъ не мосье Омэ, то насъ всѣхъ давнымъ давно сожгли бы на кострѣ». Можно возражать противъ этихъ словъ. Можно находить не очень высокимъ и средній умственный уровень членовъ Палаты Общинъ или Палаты Лордовъ. Однако, съ полнымъ правомъ говорилъ Каннингъ: «Англійскій Парламентъ умнѣе, чѣмъ самый умный изъ всѣхъ его членовъ».