— Отсюда виден весь остров, — заметила Вала, поворачиваясь так порывисто, что ветер снова подхватил складки ее одеяния. — И другие острова за ним.

Брод равнодушно огляделся. Нэйвл был клочком земли в море, подобным отполированному щиту. Один из цепочки, тянувшейся к западу. В нем не было ничего особенного, если не считать, что прямо над ним находилась Звезда — это делало его святейшим местом на всей планете, куда каждый Великий год стремились десятки тысяч паломников. Поэтому, несмотря на малые размеры, изолированное местоположение и неудобные гавани, его склады, отели, рестораны, дворцы и церкви, ставшие частью индустрии святости, доходили прямо до стен центрального комплекса храмов и башен.

Прозвонил колокол, возвещая конец очередной восьмичасовой смены.

— Пора возвращаться, — нервно пробормотала Вала. — Брат будет меня искать.

Брат. Килли — звероподобный малый, еще больший собственник, чем ее священный отец.

— Но мы только что поднялись сюда, — запротестовал Брод. — И я даже не понял, на что смотрю. Как называется это место?

— Мы зовем его Глаз Главного Контролера, — пояснила она, показывая на блюдо. — Люди выстроили внешнюю стену и эту платформу. Но сама башня вместе с большим блюдом — это Основание. Сооружение, созданное здесь еще до появления людей, или часть спроектированной реальности, лежащей в основе эфемерных Сим-форм, — в зависимости от твоей веры. И в конце каждого Великого года, когда приходят корабли с десятиной, мы заставляем тракторов снимать слизь, затянувшую Глаз, как они это делают сейчас.

— И что потом?

Она игриво стиснула его пальцы:

— Тебе стоит подождать до конца следующей смены! Сам увидишь. Очередная чистка Глаза — это что-то! Здесь ничего интереснее все равно не найдешь!

— Неужели Сапфиры никогда не развлекаются? В Уилсоне мы здорово проводим время. Поедем со мной, сама посмотришь.

Что он мелет? В конце концов, она дочь Элиоса, Главного Спикера.

И снова Брод задался вопросом, кто на самом деле здесь главный, но что-то в ее поведении — смесь невинности и кокетства — неудержимо его заводило.

— Развлечения? Какие именно? Покажи, — потребовала она.

— Ладно.

Он огляделся.

— Дома у нас тоже есть тракторы. Иногда мы забавляемся с ними.

Брод сбросил куртку, открыв мускулистый торс, испещренный старыми шрамами — следами схваток.

— Держи куртку и смотри! — велел он. Спрыгнул со стены на поверхность Глаза и осторожно шагнул вперед. Хотя полосы слизи были неприятно скользкими и маслянистыми, устоять не составляло труда. А вот зеркальная поверхность оказалась такой же опасной, как и выглядела. Прыгая с полосы на полосу, он добрался до ближайшего трактора.

— Брод! Эй, Брод! — взволнованно окликнула Вала. — Что ты делаешь? Будут неприятности!

Брод только ухмыльнулся. Добравшись до зверя, он подпрыгнул, шлепнул по крупу ладонями, сделал сальто и приземлился обеими ногами на двойной хребет животного. Этот момент был самым сложным, и Брод едва не потерял равновесие, но все же ему удалось устоять и даже гордо выпрямиться. Зверь, безразличный ко всему, продолжал свое дело, и Брод ощущал сложный ритм движения, исполняемый шестью ногами и перекатами мышц под жесткой шкурой. Торжествующе завопив, он оглянулся на Валу.

Потрясенно разинув рот, она сжала щеки ладонями, но тут же взвизгнула, зааплодировала и запрыгала как ребенок.